Выбрать страницу

Памяти Бэллы Улановской

Радио Свобода

Я познакомился с Бэллой лет 25 назад на крыше дома Наля Подольского, бывшего тогда одним из самых известных андеграундных салонов. Она была в зеленой офицерской рубашке, кажется, в больших башмаках. Худенькая женщина, одновременно грациозная и неловкая как подросток. И что-то очень наивно-доброе в глазах. Андеграундное знакомство, переставшее в приятельские отношения, предполагало обмен рукописями, я тогда писал «Вечного жида», а Бэлла мне дала повесть «Альбиносы» и я тогда сразу за, казалось бы, традиционным письмом увидел ее удивительную зоркость, меня поразившую.
Я помню два момента, и оба касались впечатлений от метро. Первое – о том, что должна ощущать та тетенька, что сидит за прозрачным стеклом внизу эскалаторов и смотрит на них, демонстрируя типично советскую подозрительность – как бы чего не вышло. Но Улановская увидела другое, она представила эту женщину, как рыбу в аквариуме, мимо которой проплывают лица посетителей, и она просеивает их с вынужденной тщательностью или безразличием, и они плывут, плывут сквозь нее, заменяя ей жизнь и уничтожая ее, стирая навсегда.
Другое не менее сильное наблюдение касалось поведения в человеке в вагоне, всегда ищущего рифму. Как кошка видит только кошку или собаку, так и красавица, утверждала Улановская в Альбиносах, ищет в вагоне метро лишь другую красавицу и меряется с ней силами. Тонкое замечание.
Для нее много значила проза Юрия Казакова, она, можно сказать, была ушиблена ею, что было для меня загадкой. Как и ее постоянные поездки по северным деревням и бесконечные разговоры с деревенскими старухами. Она сама переняла у них эти восклицающие междометия, заменяющие и выражающие удивление или восторг, странные в исполнении черноволосой, черноглазой интеллигентной женщины. Она очевидно искала эхо деревенской прозы, и ее очень простой цельной натуре очевидно проще было в лесу, на природе, но это надо было оправдать, и она ходила по лесу с ружьем, эдакая Диана-охотница, ищущая гармонию там, где искали ее те, кого она уважала. И как я был удивлен, когда нашел среди первых тартуских сборников ее еще студенческую, но тонкую и умную работу об обэриутах и, конечно, Достоевском, ведь она была среди тех, кто создавал музей Достоевского и работал в нем.
Мы дружили, пока в стране не было свободы, я ездил к ней на день рождения во Всеволожск, читал ее повесть «Путешествие на Кашгар», где, что стало понятно только потом, пророчески была предсказана и война в Афганистане, и вообще болезненное столкновение русской и восточной культуры, у нас были общие друзья, те, с кем она училась в университете на филфаке, с кем мы вместе печатались в самиздаских журналах и летом ездили в Усть-Нарву.
Потом наступила перестройка, и жизнь не то, чтобы разделила, но отдалила нас, хотя я знал, что Бэлка печатается в «Неве», «Синтаксисе», «Знамени», одной из первой опубликовав свой повесть «Осенний поход лягушек», мы встречались на каких-то вечерах и юбилеях, она все-таки же трогательно смотрела на все своими наивными глазами, хотя я знал, что она видит намного больше, чем можно было себе представить по ее всегда чуть-чуть детскому выражению лица, я помню ее в больнице в Озерках, возле кровати нашего общего друга Вити Кривулина, тяжело умиравшего от рака, она была мужественна в своей женственности и непреклонной простоте, но ведь и это не спасает, и теперь нет и Бэлки. Нет.
Но когда мне приходится бывать в метро, я спускаюсь вниз по экскалатору, и сразу вспоминаю ее, смотря на тетеньку за прозрачным стеклом, просеивающую через свою жизнь чужие незнакомые лица, а затем захожу в вагон, и знаю, что как кошка видит только кошку и собаку, так и мы все, даже если не знаем, что такое стихи, ищем себе рифму, с кем-то соединяясь, а от кого-то отстраняясь. И, конечно, помню, что это закон Бэллы Улановской, вечный, по крайней мере, для меня.

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024