Бинарный пессимизм России

 

Вероятность того, что Лотман знал о Путине, близка к нулю. Однако примерно в то время как Путин появился на горизонте у Собчака, Лотман достаточно подробно предсказал путинский переворот и даже реакцию на него. Более того, он предсказал и следующую за Путиным эпоху.

Речь, конечно, идет о его последней работе «Культура и взрыв», которая в 1992 (за год до смерти Лотмана) вызвала множество культурологических отзывов, а вот политологически попала в туман слишком быстро менявшихся обстоятельств.

И это не смотря на то, что интерпретация Лотманом культуры обладала теми признаками обобщения, которые позволили ему ввести в оборот очень простую схему толкования русской истории и ее радикального отличия от культуры и истории европейских.

Лотман, если объяснять на пальцах, утверждал, что русская культура — бинарная, в ней постоянно происходят колебания между двумя отрицающими друг друга полюсами, наподобие маятника. То есть тяга к какому-то полюсу соединяется с таким отвержением полюса предыдущего, что в процессе отталкивания все ценности этого полюса уничтожаются, и все начинается как бы с чистого листа. «Как бы» — потому что потом эта ситуация повторяется с точностью до наоборот, опять очарование новым полюсом, который вызывал отторжение на предыдущем этапе, оборачивается уничтожением ценностей полюса прошлого.

В то время как в европейской тернарной культуре, по Лотману, какие бы революционные взрывы не происходили, отрицаемые ценности не уничтожаются полностью, а сохраняются, даже если временно переходят с центра общественного внимания на периферию. Таким образом, обеспечивается развитие и преемственность общества, в котором ни одна революция не уничтожает (хотя и пытается порой) все до основания, а потом.

Надо сказать, что эта лотмановская схема — довольно-таки радикальная, если не сказать грубая, категоричная — была обнародована им в самый неудачный момент. То есть в самый важный вроде бы момент (так как именно тогда началось безудержное отрицание полюса прошлого и движение к полюсу ему противостоящему), но ведь о каких полюсах шла речь. Если судить по самоописанию перестроечного времени, отвергался полюс опостылевшего социализма, а восторг вызывал полюс прекрасного, как сон, капитализма.

И, однако, Лотман почему-то не спешил возрадоваться вместе со всем российским народом. Напротив, он со всей возможной для него определенностью предупредил, что если Россия не перейдет от бинарной системе к тернарной, то ее ожидает катастрофа.

Так как катастрофа и не преминула предъявить себя в полный рост, то имеет смысл еще раз подумать над тем, что предлагал Лотман.

Казалось бы, он советует не отказываться целиком от ценностей социализма и не очаровываться без меры прелестями капитализма. Для 1992 года это было ой, как не модно.

На самом деле Лотман предлагал совсем другое. Он говорил о том, что бинарная система имеет дело не с реальностями, а с иллюзиями, утопиями. Именно поэтому с такой легкостью общество каждый раз отказывается от одной иллюзии, чтобы попасть под чары другой. Максимализм, категоричность — лишь способы проявления иллюзорного, утопического мышления, приводящего к дурной бесконечности, к вечной бинарности. А европейская тернарность — это мышление более реалистическое, позволяющее не подменять одну иллюзию другой, а накапливать реальность, даже в ситуации революционного увлечения.

Что же предвидел Лотман, если возвращаться к нашим реалиям? Он предвидел неизбежность замены ельцинского правления путинским режимом. Он утверждал, что если российское общество не сможет отказаться от присущей ему категоричности и бинарности, то неизбежно заменит утопию мнимого капитализма иллюзией отрицания его. Так на самом деле и произошло. И капитализм ельцинский был иллюзорный и обманный, и социализм Путина не менее мифический и мнимый.

В результате ни капитализма не получилось, ни к социализму не вернулись. А болтаемся, как говно в проруби, между бесконечными иллюзиями ужасно плохого и ужасно хорошего.

Ужас заключается в том, что Лотман предугадал не только путинскую реакцию на лихие девяностые, но и реакцию на путинский «русский мир патриотизма».

Он, этот путинский симулякр, будет заменен не реальностью накопления смыслов, а таким увлечением новой иллюзией «мира без Путина», которая никак не менее утопична, чем Путин. От Путина избавиться легче, чем от коллективного Путина, который в головах.

Лотман совершенно справедливо говорит о неразрешимых проблемах в культуре. Именно культура, лежащая в основе отношений ко всему и со всем, является той оптикой, которая неизменно заставляет ошибаться российское общество. Культура не позволяет увидеть реальность и соскальзывает на очередную иллюзию. Поэтому так легок самообман. Поэтому ничего нельзя объяснить и доказать. Никакой рациональности и прагматизма, одни молочные реки и кисельные берега. Или пропасти и раскаленные сковородки ада.

Дело не в общественной и политической модели, дело в способности ее (модель) увидеть. Пока утопическая культура иллюзорного самообмана не будет заменена культурой деконструкции мифов и утопий, в том числе самых любимых — о нашей великой русской культуре, бинарная дурная бесконечность будет неизменно повторять самое себя.

Если, конечно, Лотман не ошибался. Или не ошибаюсь я в интерпретации Лотмана.