Выбрать страницу

Эх раз, еще раз, еще много много раз

Восстановление через век с мелочью самодержавия с лохмотьями конституции, за ночь, как после девальвации, превратившейся в коллекцию фантиков; переход к форме правления, более всего похожей на монархию (пока еще не наследственную, но его урок – другим наука) – все это как бы неожиданно; хотя, конечно, давно ожидаемо и, в общем, банально.

Все знали, что у Путина нет хороших карт, выиграть, не мухлюя, он уже не мог, но сама мизансцена с настолько бедным реквизитом, с такими второсортными, запинающимися исполнителями, не выучившими роли, насколько убога, что совсем не соответствует грандиозности произошедшего. Если ничего не произойдёт, Россия медленно, как Китеж с подбитым крылом, начнет уходить под воду, погружаясь в прошлое по горло (пока). Но не то, о котором кто-то, может быть, мечтал, с чернобровыми смолянками, бравыми юнкерами, заседаниями Дворянского собрания, а с тем же самым контингентом наскоро окончивших школу партхозактива колхозников, плохо владеющих лицом и еще хуже языком. Россия включила обратную скорость и ускоренную перемотку, она возвращается туда, куда нет пути, нет места, где плохо и, кроме как на репрессии, рассчитывать больше не на что. Это то прошлое, куда никто не хочет, потому что это зазеркальное пространство небытия, дурного повторения и вымороченной идеи.

Плохо на самом деле будет всем, в том числе и тем, кто полагает себя бенефициарами перемен, кто думает, что про царе-батюшке ему будет легче сохранить теплое место столоначальника, чем при президенте, скованном какой-то конституцией. Нет, даже у тех, кто вроде бы при козырях, у них тоже все плохо, так как проблема с конвертацией наворованного только затруднена. И надо больше замков и ключей, большей охранников, больше подвалов и полковников Захарченко, но их всегда мало.

Хотя в реальности жизнь почти не изменится. То есть она вообще как бы не изменится, если вы не политический активист, и не планировали добиться либерализации для себя и того парня, для них, конечно, пространство возможного будет сужаться и сужаться, потому что на ком-то надо тренировать страх, а теперь без страха никуда.

Понятен ряд возможных реакций. Первые, наиболее эмоциональные, фокусировались на второстепенных персонажах, хотя какой особый смысл реанимировать биографию Терешковой, доказывать, что и космонавткой она была так себя, и только из-за рабоче-крестьянской биографии. Но поиск виноватых вполне ожидаемая стратегия: ведь если кто-то виноват (или виноват больше), то с того, кто этого виноватого определит, как бы уходит часть вины (если она есть), как лишняя кожа, что психологически понятно.

Точно так же очевидно, что те, кто не видит возможности сопротивляться и протестовать (этот смысл остается, только ставки повышаются), будут с ускоренной скоростью рассматривать варианты эвакуации и эмиграции, от реальной до внутренней. Все эти подсчеты, сколько будет мне в 30-м или 36-м, из этой серии. Особенно трудно молодым людям с начальным социальным капиталом, преумножить его будет затруднительно, переход к самодержавию типа перехода Суворова через Альпы, только сплачивает всех, находящихся поблизости к власти, и все остальные стратегии будут заморожены или отменены.

Но у эмиграции из сегодняшней России есть свои особенности. Понятно, что припевом будет: я не хочу прожить при Путине всю оставшуюся жизнь, как мои родители всю свою прожили при Брежневе. Но вот в чем дело. Уехать, эмигрировать от Путина легко, вышел, распахнул дверь — и вбирай в ноздри воздух свободы; уехать, эмигрировать из русской культуры, Путина и все остальное породившей, куда более проблематично.

Потому что если не упрощать, не облегчать себе и другим жизнь с помощью самообмана, то ни в Путине, ни в Кадырове, ни даже в Терешковой причина того, что при всех социальных трансформациях, при любых социально-экономических обстоятельствах, Россия очень быстро выбирает самодержавие, как самый желанный и легкий способ достижения устойчивости.

Я не говорю, что нет спектра личной ответственности, что нет разницы между обыкновенными конформистами (без которых, однако, путинский режим не выполз бы из чрева ельцинского) и номенклатурой, которая выиграла куда больше других. Но раз такая у нас национальная игра: искать, кто виноват больше, то будем хотя бы честнее. Ведь какой уровень мы ни определим как самый виновный, куда свой скальпель анализа не погрузим, везде рано или поздно возникнет ощущение мягкого дна. И здесь прогнило, и этот слой – не причина, а следствие из совокупности предыдущего. Вот, скажет кто-то (и вполне справедливо), не устроили суда над КПСС, не выпотрошили мерзкий слой чекистов и продажной советской номенклатуры, не настояли на обнародовании дел стукачей; вот сделали ли бы — и что? Ведь не сделали по очень простой причине: кто был бы судьями, как не из того же слоя, что потенциально обвиняемые? А почему не нашлось на гребне перестроечной волны людей, не запятнавших себя, почему их было столь мало, что раствор не схватывал, воды много, цемента на донышке. Потому что все страна давно погрязла в том, что гордый писатель Солженицын называл ложью и двоемыслием. Лгали почти все, кто больше, кто меньше, и найти твердую почву, чтобы поставить ногу уверенно, было практически невозможно.

А почему так получилось, что огромная страна с традициями террористического сопротивления, так легко сдалась предыдущей версии самодержавия? Почему малахольная февральская революция и надежда на демократизацию промелькнула как сон, как утренний туман, а вот поклонники грубой силы и большинства опять взяли вверх? А потому что традиции террора были, традиции просвещения народа тоже, только народ своих просветителей сразу сдавал жандармам, а вот традиций того, что именуют демократической рутиной, не было и не было никогда. Как и традиций возражения большинству.

Вот вчера потерпел окончательное поражение последний проект робкой русской демократизации. Жизнь по закону не получилась, потому что по закону, а не по понятиям (по той или иной версии справедливости) жить почти никто не хотел. Этого нет, нет того культурного слоя, который позволяет традициям, даже насильно прерванным, длиться штрихпунктирно, в быту, в обыденной и профессиональной жизни. Потому что закон – это заасфальтированная дорога со столбами вдоль обочины. Но дабы по этой дороге ездили, а не норовили чуть что опять по целине и чужим полям, эта дорога должна быть глубже, там, где расположены культурные стереотипы и ценности, которые не обманешь.

Потому что конституция – это писаное право, а культура – неписаное. Но если что-то противоречит стереотипам неписаного права, писаному нет пути-дороги. То есть сначала все тропинки протаптываются в культуре, и только потом они появляются на поверхности и превращаются в законы.

А у нас нет этой культуры. Наши гении, чуть что заявляют, что недорого ценят те права, от коих ни одна кружится голова. И, мол, однохуйственно ему: зависеть от царя, зависеть от народа. А это ничто иное, как асоциальность на аристократической подкладке пренебрежения к тому, на чем и можно что-то социально вменяемое строить.

Или гордое и высокомерное заявление, что страну нашу – аршином общим не измерить, у нас свое суверенное право и представление о себе, у нас свои суверенные зеркала, в которых они – уроды, а мы – красавцы.

И тут дело не в стихах, не в отдельных строках, потому что культура – это не тексты, не артефакты, не симфонии, то есть и они тоже, но на том животворящем фундаменте, что вроде как колеблется как трясина, но и порождает авторитетные образцы поведения, контуры будущего и прошлого, впитанные всеми нами  и работающие камертонами. И наша культура, такая, казалось бы, чудесная, с таким глубоким проникновением в душу персонажа, на самом деле несостоятельна. Она несостоятельна как фундамент непротиворечивого социального строительства, она противостоит как каменистая почва всему тому, что политически кажется желаемым урожаем, а социально – недостижимым.

И от этого не эмигрировать. Путина забыть легко, выйти из русской культуры – затруднительно. Да и неохота. И именно поэтому ощущение оскорбительного и окончательного банкротства испытывают не все, конечно, а многие, потому что это русская культура породила очередной самодержавный выкидыш из попытки забеременеть демократией и породить нечто, не похожее на то, что было всегда. А значит и стать тем, кем так хотелось (не хуже других) опять не получилось и вряд ли получится, пока вместо поиска настоящих и болезненных причин будет Терешкова. Не Терешкова и не Путин причины очередного облома. Кто, не знаю, спросите у Пушкина.

 

 

Персональный сайт Михаила Берга   

 

 

 

 

 

© 2005-2020 Михаил Берг. Все права защищены   |   web-дизайн Sastasoft 2005 — разработка, поддержка и продвижение сайтов.