Выбрать страницу

Комплекс русской исключительности

Зачем Россия начала войну в Украине? Версий не так и много, так что попробуем перечислить. Скажем, Навальный, наблюдатель внимательный и вдумчивый, утверждает, что война нужна Путину для того, чтобы отгородиться от Запада и закрыть страну. То есть санкции, пусть и болезненные в экономическом смысле, плодотворны и желательны, так как с их помощью Путин как бы вырезает Россию из мировой системы, которая минимальным образом может влиять на страну, что Путину и надо. Нет общего кровоснабжения, веселящий газ свободы уже не будет будоражить души, а те, кто не успокоятся, будут объявлены иностранными агентами и сами унесут ноги, дабы не сесть по статье о фейках. Резонно, вполне работоспособная версия. Но не опасен ли побочный эффект от обеднения и понижения уровня жизни, особенно, когда эйфория от войны омрачится трупами и похоронками?

Не менее популярно и другое объяснение, в какой-то мере рифмующееся с версией Навального, что Путин с помощью войны, которая представлялась ему маленькой и победоносной, стремится укрепить свою власть. Мол, победа – это плата за отказ от свободы, да и зачем она русским, не в коня корм, если они с помощью подавления Украины ставят себя над всем миром трусов и лицемеров, мечтающих, скорее всего, о том же, но по малодушию не решающихся на поступок. Но здесь к уже указанному сайд эффекту добавляются сомнения в той неопределенности, в которую война погружает Россию на годы или десятилетия, а у длинной дистанции всегда свои сюрпризы по сравнению с короткой.

У Нины Хрущевой, которую я сегодня слушал, другая версия: путинское вторжение в Украину – это начало войны с Западом, с НАТО, а эта война исходит из некоего комплекса идейных, философских разногласий. Идейных, конечно, неточное слово, потому что спор, с точки зрения Путина, идет о месте России, с которым Путин не согласен и поэтому решил начать передел мира. Но здесь слишком много вопросов: какой такой передел мира, если единственный аргумент у России, представляющей чуть больше полутора процента мирового ВВП, а скоро и этого не будет, это ее ядерное оружие? А последнее можно использовать только для испуга, типа, как финку при гоп-стопе, а вот как инструмент противоборства оно категорически не годится.

Пару дней назад на «Медузе» я прочитал интервью Гульназ Шарафутдиновой, которая, не анализируя причины агрессии против Украины, высказала, однако, ряд здравых утверждений, касающихся ответственности и подоплеки этой войны. В частности, она сказала о комплексе исключительности, который питал советское общество и тревожит сегодня сон русского. Этот комплекс действительно существует, хотя он и парадоксальным образом не только не доказуем, но и не имеет, казалось бы, под собой никаких оснований. То есть имеет, но отнесенные в глубокое прошлое, как то же православие, которое отделяет Россию от почти всего мира и окружает ее – по ее болезненному впечатлению – кольцом врагов.

Но следует ли из этого, что нужно, прежде всего, нападать на братьев по вере, как все последнее время делает Россия, сначала оттяпавшая Приднестровье у православной Молдовы, потом Абхазию и Южную Осетию у православной же Грузии, затем Крым и Донбасс у братьев-украинцев, что так понравилось, что она решила пограбить православных уже по второму кругу, и пришла за новой данью.

И, однако, у этого комплекса превосходства, действительно, есть шанс попробоваться на роль объяснительной модели, и вот почему. В середине 70-х, когда я был молодым андеграундным писателем, у меня была небольшая компания, состоявшая, как и я, из выпускников 30 математической школы, которые, однако, предпочли литературу математике. И с ними мы как бы раздвигали советский морок и жили, как робинзоны Крузо на необитаемом острове, где советского не было совсем. То есть совок – я это подчеркиваю — мы дружно ненавидели с яростью молодости, и наши пристрастия и взгляды почти полностью совпадали.

Но однажды совершенно случайно случился разговор, во время которого я пересказал какую-то заметку, не помню, где прочитанную или услышанную по западному радио о рейтинги пехот разных стран. Точно помню, что первое место по уровне подготовки автор заметки отдал почему-то малазийской пехоте, аргументов не помню, да и они не важны. А следующее, может, третье или пятое, пехоте или спецназу Израиля, о чем я и рассказал. И вот тогда мой приятель, с которым мы не просто вместе не переваривали на дух совок, но и вообще совпадали практически во всем, удивил меня, сказав, явно перебарывая непонятно откуда взявшееся раздражение, что рота советских автоматчиков покрошит всю израильскую армию в лоскуты за пять минут.

Ни тогда, ни сейчас я не был не только патриотом Израиля, но даже отдаленным болельщиком за него. И в словах моего близкого приятеля меня изумило не то, что он так низко ставит армию Израиля, а с каким-то ожесточением и обидой утверждал вещи, казалось бы, несусветные, про ту самую роту автоматчиков. И – что поразило меня больше всего – явно был горд тем, что эта самая рота автоматчиков от тайги до Британских морей всех других армией на голову сильней.

Почему я вспомнил этот случай? Потому что мой приятель был интеллигентный и начитанный человек, деликатный и неглупый, и вот надо же: в нем, оказывается, бушует чувство гордости за какие-то подвиги безымянной роты на безымянном пятачке. Что он, оказывается, горд не стихами или мыслями русских поэтов и мыслителей, а солдат, грубых, простых ребят из 9-ой роты с сержантом Жармухамедовым из Алма-Аты, старшиной Незабейворота и скрипачом из Бердянска, которого Вася Седой защищал от старослужащих. В чем смысл этой гордости, как можно гордиться безымянной силой, силой без вектора, без смысла, а просто силой как таковой?

Это, собственно говоря, и есть комплекс исключительности. Вроде как можно гордиться и другим, хотя и так, чтобы выбор был обширен, если уж очень хочется, но русский комплекс превосходства – это как бы превосходство в силе, в грубой военной силе, когда не важно, за правду или против нее, как часто бывает в русских войнах, но главное, что русские как бы самые сильные, и не завоевывают мир из-за своей необъятной доброты и духовности. А вот если начнут, то их не остановишь.

Обращаю внимание, это мнение не дубоголового патриота от пивного ларька, а образованного и порядочного человека, в глубине души которого таится вот такой финт с гордостью русским оружием и русской мощью. Да, конечно, вы можете сказать, что какой такой твой приятель интеллектуал, если он не знает, что русские – очень плохие воины, что они почти все свои войны проигрывали, а те что как бы выигрывали, то потому что закидывали трупами окопы, и все равно проигрывали, так как победа оказывалась пирровой. И какая там рота автоматчиков, способная покрошить израильскую армию в лоскуты, это русскую армия любая другая, даже значительно меньшего состава и вооружения, как происходит сегодня в Украине, побеждает и даст бог – победит.

Но ведь это и не важно. Важно, что вот такой комплекс исключительности бытует в русском человек, невзирая на его воспитание и образование, и именно он-то и является настоящей причиной войны в Украине. Этот комплекс – эдакий внутренний вампир, ему надо пить кровь, кровь его возбуждает, и Путин – это просто игла для внутренней инъекции, которая вводит в кровь наркотик.

Но у этой схемы есть одно очень важное последствие. Если вместо наркотика победы в вену идет мутная вода, то мирный русский человек, совсем не бунтовщик по своей природе, превращается в такого разбуженного зверя, что лучше Путину не возвращаться домой из Донбасса на щите. Живым закопают, царя, который не победоносец, сажают на кол и поднимают на вилы. Сайд эффект, так сказать, сайд эффект комплекса исключительности.

Персональный сайт Михаила Берга   |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены   |   web-дизайн KaisaGrom 2024