Выбрать страницу

О Навальном буквально

Чем сильнее давит власть на общество, желая сделать его как можно более бессильным, безответным (безответственным) и неопасным для себя, тем отчетливее общество ищет приемы противодействия. В том числе центры для кристаллизации, вокруг которых и благодаря которым, ткань общественного сопротивления будет толще, сильнее, прочнее. Идея героя, воодушевляющего примера, готового пожертвовать собой во имя общественного блага и своей жертвой вдохновляющего на ответную решимость, — один из универсальных механизмов, в равной степени необходимый и для авторитарного режима (там с героями всегда дефицит), и для сопротивляющегося ему общества.

Навальный – один из немногих, кого общество (или его мобильные группы) узнало и оценило, как подходящего на эту роль. И тут же, скорее всего, инстинктивно, запустило программу мифологизации его образа для защиты от коррозии, пропаганды, диффамации и прочих ухищрений, которыми авторитарная власть пытается дезавуировать образ новоявленного героя, трибуна, борца. Идея мифологизации объекта любви и надежды естественна: опираясь на перила, мы не хотим, чтобы они скользили, были неровными, чтобы обрушились, подломились в самый неожиданный момент. Поляризация с программой вынужденного упрощения необходима нам, дабы предстоящие сложности обретали более простую и понятную структуру. И, следовательно, эти сложности (которые власть создает в непрерывном режиме) могли быть преодолены большим числом сторонников и с меньшими потерями.

Навальный по многим параметрам совпадает с образом востребованного героя. Помимо правильных биографических обстоятельств (представитель титульной нации, женат, дети, антропологические и социальные данные не противоречат возможности идентифицироваться с ним большОму числу сторонников), он смел, умен, жёсток, непримирим, можно предложить, что неподкупен, изобретателен в атаке на дряхлеющую власть (обнаружил ее ахиллесову пяту – корыстность и финансовую бесчестность, наиболее раздражающие российское общество). И наносит в самое слабое место власти многочисленные удары, без сомнения – болезненные для нее. Как трибун, показал себя в образе вождя улицы, подтверждая предположения о готовности к жертве собой, отваге, бесшабашности, столь необходимых для воодушевления нашего медленно и лениво (испуганно) реагирующего общества.

Юридическое образование, личное обаяние и владение современным лексиконом способствуют узнаванию его в образе героя не только толпой, но и внимательно следящими за ним интеллектуалами, которые уже несколько раз подтверждали готовность признать его в качестве одного из (а может, и самого главного) претендента на роль оппозиционного лидера.

Понятно, что солнца без пятен не бывает, и миф никогда не совпадает с реальностью, выступая за ее пределы, не всегда комфортные для общественного сознания. Среди недостатков имеет смысл упомянуть два, в разной степени существенные (и для разных групп) и в разной степени опасные для процедуры мифологизации героя.

Первый – его бэкграунд, культурные предпочтения, близкие человеку интернет-эпохи и далекие от носителя более обширных культурных представлений. Если проанализировать речь Навального (что, без сомнения, будет еще сделано подробно и не раз), то очевидно, что эта речь избегает апелляций к сложным культурным смыслам, к культурным аллюзиям и символам, понятным для носителей книжной культуры. И, напротив, стремится к культурной однозначности, односмысленности, разговорности, непосредственности, простоте. Для эмоциональных сторонников – несомненный плюс; для наблюдателей с другим бэкграундом – вопрос: как будет реализована эта простота в дальнейшем, заложена ли в ней возможность учета интереса представителей сложного знания, нет ли здесь опасности, которая проявит себя в упрощении и дальнейшей мифологизации его роли?

Второй недостаток куда более очевиден, хотя, как мы видим, испугал далеко не всех, в том числе в рядах интеллектуальной поддержки Навального. Речь о его националистических взглядах.

Для одних эти взгляды – правильные и совпадающие с собственными представлениями, для других в них заключен практически весь спектр недоверия от легкой осторожности до полного неприятия. Хотя преобладает такая интерпретация национализма Навального, которая позволяет считать это всего лишь неправильным ударением в одном слове из совершенно правильной и сильной фразы. Характерно, что Навальный в разные периоды то педалирует свои национальные убеждения, то затушевывает их в зависимости от ситуации и необходимости получить поддержку тех или иных групп. Но, что существенно, не отказывается от этих взглядов, не опровергает их, что опять же имеет две стороны: хорошую – верность себя и плохую – эти взгляды, скорее всего, не являются лишь популистским ходом, который легко может быть заменен другим во имя еще большей популярности.

То, как проявляют себя эти взгляды, написано многоповторять смысла нет – от его раннего конфликта с партией «Яблоко» до антимигрантской программы на выборах московского мэра в 2013; но отметить одно существенное обстоятельство необходимо, потому что оно точнее обозначает проблему.

Будучи отчетливым противником путинского режима (обличая, правда, далеко не все стороны этого режима, а в основном, его коррупцию и нечестность – возможно, наиболее поверхностные и не фундаментальные стороны путинского правления), Навальный близок или совпадает с режимом в ряде существенных обстоятельств, по крайней мере, не возвышая голос против них или не акцентируя на них внимание.

Речь идет о великодержавной, имперской сущности как сегодняшнего путинского правления, так и вообще наиболее повторяющихся имманентных свойств самодержавного, популистского вида власти в России. Это, безусловно, вызывает беспокойство тех групп, которые понимают (осторожнее – полагают), что персоналистский, коррупционный характер режима является лишь следствием его уже перечисленных свойств (имперскость, великодержавность, народопоклонение как способ манипулирования и пр.).

Наиболее последовательные критики Навального, не способные простить ему антимигрантскую риторику, сделавшую его популярным среди групп латентного (стеснительного) русского национализма, обращают внимание на то, что эта антимигрантская риторика в некотором смысле подготовила путинское контрнаступление на протестную часть общества. Объединив подавляющее большинство на основе этнонационального патриотизма, педалировавшегося Навальным более других кандидатов.

И для этих критиков Навального, именно он ответственен за резкое и массовое поправение и мракобесие российского общества, ставшее нормой даже для еще вчера вменяемых людей.

Понятно, что большинству сторонников Навального эта антимигрантская риторика (являющаяся без сомнения, повторим, эквивалентом этнонационального патриотизма) понравилась; другим (из вполне понятных политических соображений) показалось возможным закрыть на это глаза. Но есть и такие, которые ужаснулись тому, что сделал Навальный, легитимировав нацизм для широкой публики. Если статусный либерал и борец с коррупцией против грызунов и чурок в нашем окне, то мне, грешному, и подавно можно. В рамках этой логики, чем более привлекательной была антикоррупционная программа Навального, тем больше он нанес вреда, соединяя ее с ксенофобской агитацией. И расчищая пространство для последующего наступления Путина.

Понятно, что любая цитата, это всего лишь пример, провоцирующий контрпример, но, быть может, наиболее симптоматичным является мнение Николая Клименюка, кстати говоря, из чувства солидарности приехавшего, дабы участвовать в протестных московских событиях 2011-2013 годов, но после осознания того дрейфа, который — из соображений политической популярности, или по зову сердца — предпринял Навальный, с ужасом отшатнулся и от него, и от того, «что происходило в нашей референтной среде. Для меня было абсолютным шоком то, что происходило в связи с Навальным. Я не ожидал, что он будет проводить настолько откровенно ксенофобскую кампанию. Просто подлую и безнравственную в самом первичном смысле этого слова. И то, как много людей закрывали на это глаза, и, что еще хуже, как много людей из близких нам с этим солидаризировались — это был тоже такой важный момент отпочкования, когда ты понимаешь, что тебя и со средой тоже очень мало связывает».

Характерно, что заинтересованный наблюдатель и участник событий полагает, что отвечают за эту трансформацию, которой, повторим, не замедлил воспользоваться большой Путин, не только Путин или сами националисты, но и та группа статусных либералов, которая сделала ставку на Навального, как на таран, способный опрокинуть Кремль. «Конечно, в российском контексте особенно видна роль и ответственность за происходящее элит в широком смысле слова. Практически все элиты сдались политической. У нас уже нет авторитетной интеллигенции. У нас нет авторитетных ученых, авторитетных религиозных деятелей, никого нет, выжженная пустыня».

Понятно, что последнее утверждение – эмоциональное преувеличение, но то, что националистический тренд Навального не был подвергнут всесторонней критике, а если кто и решил дистанцироваться, то слишком поздно, — очевидно. Что на политическом языке всегда означает, если не солидарность и корпоративное единство, то расчет, слепоту или желание заработать политический капитал на популярной волне.

Сегодня, в ситуации только что закончившегося уголовного процесса против Навального и его брата, интерпретированного многими как политически мотивированный, несправедливый, демонстративно жестокий, — бессмысленно говорить о политических предпочтениях и политической репутации. Политика (в самом широком смысле — как репрезентация себя человеком ответственным) последовательно стирается из набора возможных стратегий в РФ. Но так как символическая сфера существует даже тогда, когда реальность отрицает самое себя, возможно, имеет смысл попытаться сформулировать несколько обобщений, имеющих отношение к политической позиции Навального и к его амбициям вождя оппозиционного протеста. И здесь его принципиальный отказ обсуждать возможность отказа от аннексии Крыма даже в призрачных перспективах президентства, безусловно, не случаен.

Было бы избыточным перечислять все требования к возможному лидеру оппозиции, как гарантия его поддержки, но одно обстоятельство несомненно, надеюсь, не для единиц. Такой лидер должен без какого-либо ретуширования заявить о своей антиимперской антисамодержавной позиции, осудить аннексию Крыма и попытку аннексии Восточной Украины, заявить о безусловном возвращении оккупированных территорий Украине и необходимости выплатить ей соответствующие международному праву репарации (их размер определит суд). Вопрос о привлечении к уголовной ответственности всех, кто способствовал нацистскому тренду в политике России, является, возможно, факультативным.

Навальный не соответствует ни одному из перечисленных условий, что не означает невозможность защищать Навального и его брата — как жертв политических репрессий. Жертва репрессий, всегда основанных на массовых заблуждениях, остается жертвой даже тогда, когда сама разделяет эти заблуждения. Против них всегда стоит протестоват

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024