Выбрать страницу

О пропорциях света и тени

Понятно, что в обществе и помимо Крыма и Путина — гражданская война. Самая жестокая и непримиримая, хотя пока во многом символическая. Стоящая из последних сил на цыпочках, и вот-вот встанет на полную стопу. Унизить, урезонить, ущучить оппонента (даже если речь идет о катастрофе гражданского самолета) порой очень хочется. Давно понятно, что разогретое на медленном огне общество готово уже на многое (если не на все), и сдерживает его только отсутствие повода или команды.

Но как бы ни было все это прискорбно (отвратно, грустно, да и опасно, что говорить), есть вещи, которые, на мой взгляд, еще хуже. Главное среди них — упрощение. Которое, чаще всего, проявляется в попытке отождествлять политические и идейные убеждения с этическими.

Это я не к тому, чтобы отрицать, что некоторые политические убеждения вполне сами по себе безобразны. Но все равно есть существенная разница между убеждениями (мыслепреступлениями, если хотите) и действиями. И как бы ни были они связаны, различать их полезнее для собственного (и общественного) интеллектуального здоровья. Тем более что есть, так сказать, вольные и невольные, что ли, носители самых прискорбных убеждений.

Так вот, считать политического оппонента исчадием ада, только исходя из его мнений, это — самообман, пусть и чрезвычайно распространенный. Да и удобный, что скрывать. Кому не охота бесплатно походить гоголем в праведниках и пророках. И дело не в том, что на нашей стороне, стороне как бы демократов — ослепительное многообразие примитивно самоуверенных, желчно амбициозных, наивно самовлюбленных персонажей. То есть далеких от любого вида совершенства, как лунный свет от Розанова.

А раз так, не менее легко себе представить и обратную ситуацию, что ярый крымнашист и путинист (прежде всего, из бесплатных болельщиков, конечно, плывущих по течению, как почти все плывут этим самым удобным стилем) может вполне — за пределами политики — быть как бы доброжелательным и отзывчивым мэном.

То есть политические убеждения — даже в крайней форме нетерпимости — не исчерпывают всю сложность социального, нравственного и психологического поведения. Как бы, повторю, нам порой не хотелось упростить все до формулы: наш оппонент — либо дурак, либо подлец.

Если сказанное выше кто-то собирается интерпретировать как интеллигентское всепрощение и бесхребетное миролюбие, то это вряд ли. Я-то как раз, напротив, за максимальную жесткость в духе Локка в методах политического оппонирования. Но при этом и против упрощения: мол, если ты не с нами, то ни ума, ни таланта, ни совести у тебя априорно ни на грош. И вообще тут не символический Путин с другой (и вполне традиционной) версией России борется, а образы добра и зла в сердце нашего дурацкого русского мира.

И если Путин — и зло, а он, безусловно, похож на то, что называется злом соблазнения и совращения малых сих, злом самоуверенности и слепоты-незнания, то все равно не абсолютное, а вполне себе даже себе относительное. И противопоставлять ему разные и прекраснодушные мифы о прошлом и будущем, о наших мечтах и Западе — не только глупо, но и некорректно, что ли.

Ибо если болит зуб, то это представляется ужасным злом, но если зуб не болит — это не абсолютное добро, а просто отсутствие зубной боли. В момент противопоставления это кажется полюсами, но если зуб прошел, то будет болеть что-то другое: душа, ухо, жопа, совесть, например.

Хочется, конечно, чтобы политическому пространству безумия противостояло ясное и отчетливое пространство нормы. Однако, как бы не был мерзок Путин и грустны все обстоятельства, его породившие, противостоят друг другу, так сказать, пропорции. Столько того-то, что мы считаем светом, столько-то того, что мы полагаем тьмой или говном (если хотите), столько-то нашего самообольщения и самолюбия, плюс невозможность (да отсутствие желания) вместить сложное в одну алюминиевую кружку.

И опять — если кому-то кажется, что это я, мол, об относительности зла-добра в полупустом стакане, мол, все замазаны, все несовершенны, а кто совершенен, пусть кинет камень в самого чистого и беспартийного, если найдет, конечно. Нет, разница есть всегда, но определение границы этой, когда пунктирной, когда красной линии, этой точки невозврата, этой бессмысленной и неправдоподобной лжи — за которой якобы начинается уже безостановочное объявление приговора (или наоборот, столь же непрерывное движение в сторону ладоней, полных однозначного добра и света) — вряд ли возможно.

Так как сколь ужасным или прекрасным ни казался объект (любой, на самом деле), все равно это — пропорция. И даже если есть твердая уверенность, что путинская корпорация в той уже степени деградации, что путь обратно столь же проблематичен, как у мертвого билет на курорт, то вычислять, выявлять эти пропорции все равно стоит. В противном случае получается, что проклятой богом Рашке противостоит мир персонификации рая в виде придуманного и недостоверного Запада. Его картонного ореола.

Да, в нашем образе рая ватерлиния проходит так, что борт выше любых волн и брызг, но если захотите обнаружить в этом рае отсутствие хотя бы какого-нибудь преступления или просто недостатка, то это — артель-напрасный труд. И коррупция есть везде (Саркози, ты где?), и продажная полиция, и лживые судейские чиновники, и всевозможные преступления должностных лиц совершались, совершаются и будут совершаться. Другой числитель и знаменатель, особенно если смотреть из Путерлэнда через океан, но очертания Манхеттена — лучезарны, если там не живешь.

Но вот у меня приятель — так, для примера — оказался по работе в одном из южных штатов, и ужасу его, доложу я вам, нет пределов. На зеленый пешеходов не пропускают, как на углу Крупской и Елизарова, только если визжишь, грозишь кулаком и обещаешь водиле яйца оторвать.

Урн нет как класса, улицы (не буду сравнивать с Таганрогом), но, скажем, намного более грязные, чем на Востоке и Западе, да еще песок и глина, вполне по российскому образцу. В городской психушке, самой большой в штате, на территории огромной и очень знакомой посещавшим с грустной целью Пряжку — сломавшийся при Никсоне объект, более всего похожий на трактор, сваленные в год полета на Луну обломки бетонных плит и ржавых металлических конструкций.

Из-за республиканского правительства штата, для которых (я о республиканцах, конечно) — чем меньше налогов, тем якобы лучше — налогов собирается так мало, что в столице штата — ни одного парка, на улицах (за исключением кампуса, университет — святое) людей нет даже во время ланча. А почти все ушлые черные ребята еще в прошлом веке хоть тушкой, хоть чучелом свалили отсюда на север. За лучшей жизнью.

Зато есть куклуксклановцы, протестующие против снятия флага конфедерации, хотя мне и казалось, что они под запретом.

Да что там расисты-маргиналы, главный фаворит республиканцев в президентской гонке разыгрывает из себя смесь опасной социальной невменяемости с неуверенной реинкарнацией расиста-популиста, которых, казалось бы, нет и быть не может. А он не только есть, но впереди всего республиканского бомонда, давно списав на пенсию респектабельного Джеба Буша. И победить его может разве только еще больший расист и мракобес, или такая посредственность, которая на блеклом фоне стены может показаться светочем разума.

Иначе говоря, число людей, высказывающих вполне себе негуманистические, назовем их так, политические взгляды в стране образцовой демократии, так велико, что можно свитер днем одевать, дабы не знобило.

Да, надежда на пропорцию, на преобладание социальной нормы над социальной маргинальностью, безусловно, остается. Но вы чувствуете, как прихотлива эта пропорция? Настолько прихотлива, что использовать западный миф для противопоставления его путинской паранойе (вполне реальной, никто не спорит) надо с исключительной осторожностью. Болезнь социума — это его естественное состояние. А обострение периодично, почти как регулы.

И если кто-то указывает на чужое общество, как пример бодрого сибирского здоровья — лучше задать в ответ несколько наводящих вопросов. Вы его так досконально изучили? И уверены, что есть на свете общество, свободное от искушений популизма? Понятно, что все дело, как говорится, в дробях: в одном случае и надежды на социальную норму почти не осталось. В другом – вроде только тревога за эту норму, но тревога вполне реальная.

Можно, конечно, в целях самообмана уверять себя и окружающих, что твоя позиция — это лучезарность по сравнению с кромешной тьмой оппонента. Но отличаешься ли ты тогда от крымнашиста, у которого такие проблемы с артикуляцией на языке берез и осин, что ему все равно, где косноязычно одиноким?

Сказанное — повторю еще раз — ни в коей мере не означает желание сдержать чье-то политическое негодование (или нетерпение, по Трифонову). Скорее, наоборот. Гнать, смотреть и ненавидеть, не зависеть, не терпеть — славные, что и говорить, глаголы. А вот упрощение и подмена реальности чахлой и воспаленной мечтой — иллюзия, чреватая очередными разочарованиями. Как бы ни казался враг раскрашенной мишенью, трезвость — лучший товарищ. Все дело в процентах.

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024