Во второй половине 70-х меня, начинающего писателя, познакомили с Лидией Яковлевной Гинзбург, общение с которой стало для меня важной ступенью познания. Ее отзыв о моем романе, совсем другом, нежели я принес в первый раз, стоит на задней стороне обложки первого номера «Вестника новой литературы», и мне приятно, что мы смогли издать ее последнюю прижизненную книгу, вторую часть «Записок блокадного человека».

Погода в Новой Англии, да и вообще на Северо-Востоке как всегда переменчива, словно настроение подростка: еще два дня назад ночью было -11 по Цельсию, а сегодня опять 11, но уже с плюсом. А в первый наш американский год на русское Рождество было около 20 с плюсом, так что все примерно одинаково, хотя это был Нью-Йорк.

Когда живешь долго и далеко от родины, сообщения о смерти знакомых приходят приглушенными. Через вату. Эмигрировав, ты сам умираешь для других, уже умер, отгораживаешься пространством между окнами, и другие умирают для тебя. И постепенный уход со сцены своего поколения, родившегося в конце 40-х и начале 50-х не представляется драматической новостью: надо же, и такого больше нет, но это не новость, а подтверждение сказанного.

Я уже рассуждал о причине того, что оказавшиеся в эмиграции российские либералы не способны создать партию или другую политическую силу. Тогда я связывал это с тем, что они такие же правые как Путин, только Путин — правый, которому уже не нужна свобода, а они правые, думающие о свободе как инструменте обретения власти.

До Нового года снег здесь так и не выпал. Даже такого, который как слезы на щеках быстро высыхает на крышах машин и мостовой, не случилось. Пару раз ночью температура уходила в робкий минус, словно рука мальчика, пробующая  наощупь девичью коленку, но днем плюс, до 15 по Цельсию, и рождественско-новогодние ощущения инспирирует только историческая память.

История с гонениями на писателей и артистов-участников «почти голой вечеринки», кажется либо случайным соседством, либо последовательным ходом событий. Однако есть основания считать эти два кейса параллельными, активированными одной и той же заботой.

Трудное положение, в которое попала Украина, помимо объективных проблем, во многом рукотворно и является чередой ошибок украинского руководства. Конечно, можно в очередной раз повторить, что американская помощь в размере столь нужных $60 млрд. стала результатом внутриполитической борьбы в США накануне выборной кампании.

Возможно, я знаю, что является основным источником уже неделю вызывающей гомерический хохот статьи в петербургском журнале «Юридическая наука: история и современность» под названием «Российская семья как основа отечественной государственности». В многочисленных цитированиях основной упор делается на сексуальной компоненте статьи, где утверждается о масштабной атаке на русскую женщину, на ее сексуальную эксплуатацию для изменения генофонда русских.

Как бы не был отвратителен сегодняшний путинский режим, трудно не увидеть, как он растёт из щелей и сора режима ельцинского. Скажем, не подави с жестокостью и безапелляционностью Ельцин — под радостные крики либералов — мятежный (и вполне для многих мерзкий) хасбулатовский парламент в 1993, не ушла бы в подполье ненависть условных славянофилов, консерваторов и любителей совка, дабы набухать там внутренней недоброй силой и злобой.

Понятно, что мы все родом из очень грубой страны, где физическое насилие (и вообще конкуренция на уровне примитивных физических кондиций) намного более распространено, чем в цивилизованных странах. И, думаю, все в той или иной степени имеют воспоминания о столкновении с этим феноменом, сублимированным в сериале «Слово пацана». Я описал свое подростковое столкновение с дворовым противостоянием гопников в книжке «Письмо президенту». Вот цитата оттуда, если любопытно.