Выбрать страницу

Русско-финская антология Семь братьев

КоммерсантЪ-Daily

В советское время перевод с подстрочника почти всегда свидетельствовал о неуважении к оригиналу и назывался халтурой. Так переводили литературу малых народов, в то время как с западно-европейскими писателями работали только профессиональные переводчики. Однако и современная западная литература поступала к российскому читателю в очищенном виде с тщательным изъятием идеологически сомнительных тем и эротических пассажей. С финскими писателями церемонились еще меньше, в ходу были многочисленные анекдоты о дружбе народов. С одного из них и начинается русское предисловие сборника: финский лесоруб, на которого упало дерево, не может крикнуть Помогите, так как к нему на помощь тут же придет Красная Армия. Поэтому современный российский читатель почти не в состоянии вспомнить, когда он в последний раз читал прозу финского автора.
Одно из немногих исключений — прочитанный еще в детстве роман Майю Лассила За спичками в блестящем переводе Михаила Зощенко. Но Зощенко не знал финского и переводил, используя систему профессионально выполненного подстрочника. Насколько я понимаю, именно это обстоятельство и подвигло составителей русско-финской антологии Евгения Попова и Юкку Маллинена на эксперимент. Плюс резонное сомнение Евгения Попова в том, что до конца текущего тысячелетия русские писатели выучат финский, а финские — русский. А ведь за последние десятилетия в стране Суоми возникла достаточно оригинальная современная литература, почти в равной степени испытывающая влияние как мирового, так и русского авангарда, что, благодаря переводам на основные европейские языки, обеспечивает ей осторожное, но растущее признание во всем мире.
Идея двуязычной антологии состоит в том, что русские и финские писатели переводят друг друга, минуя посредников. Ибо, — как говорится в аннотации, — текст, звучащий на другом языке должен быть живым, а не мертворожденным.
Заглавие антологии Семь братьев повторяет название одноименного романа финского классика Алексиса Киви. Авангардиста Петри Тамминена, который, как и многие его молодые собратья, культовым писателем считает Даниила Хармса, перевел концептуалист Лев Рубинштейн. Лену Крун (ее самый известный текст Тайнарон представляет собой серию писем, отправленных из воображаемой страны насекомых за океан) — Николай Климонтович. Неизменно скандальную прозу Розы Ликсом об аутсайдерах и изгоях больших городов — не менее скандальный Зуфар Гареев, меланхолическую Райью Сиэккинен — Светлана Васильева. А обладательницу множества литературных призов Финляндии и Швеции Монику Фагерхольм и классического модерниста Юху Сеппеля — соответственно Валерий Попов и Евгений Попов.
По мнению Юкки Маллинена, одним из важных знаков новой финской литературы является Великий отказ (заглавная буква торжественного эпитета на совести составителя): отказ служить, отказ от унифицированной действительности, общего блага и национальной ограниченности. Иначе говоря, неоиндивидуализм и достаточно традиционный антибуржуазный пафос, порой яростный, и от того, на российский взгляд — наивный. Здесь начинается область совпадений и различий русских и финских авторов: если индивидуализм в той или иной степени их объединяет, то антибуржуазность в России, увы, не в моде.
Мне достался постмодернистский роман Маркуса Нумми Пропавший Париж, получивший премию за лучший дебют 1995 года. Я узнал этот текст под родовой оболочкой неловкого синтаксиса подстрочника; знакомыми показались и приемы — игра с чужим словом, с различными социальными и научными диалектами, литературными стилями. Париж в этом романе исчезает частями — сначала он якобы не проявился на фотоснимках, сделанных со спутников, потом его стали искать, так как многие помнили, что он был, некоторые в нем бывали, а кто-то и жил. На поиски Парижа отправляются экспедиции — как правительственные, так и любительские. Его ищут на военных полигонах и в универстетских библиотеках, ищут геологи, военные и лингвисты (хочется добавить — пожарные и милиция). Париж оказывается фикцией, иллюзией, городом декораций, симулякром.
Первоначально Маркус Нумми в качестве объекта исчезновения хотел взять русскую Северную Венецию, также окутанную туманом культурологических мистификаций, но в конце концов отчетливая тень Петербурга Андрея Белого и более частые путешествия в Париж заставили его остановиться на последнем.
В некотором смысле русско-финская антология современной прозы и есть одна из экспедиций, отправившаяся на поиски исчезнувшего или исчезающего Парижа, рутинной метафоры тонущего Титаника культуры. И не только русскому, но и финскому читателю судить, что удалось найти (и чем пришлось пожертвовать) Семи братьям, отказавшимся от помощи проводников — профессиональных переводчиков: своих двойников, самих себя, новую или старую прозу, чужое прошлое или свое будущее.

1996

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024