Выбрать страницу

История одной одержимости

КоммерсантЪ-daily

То, что им обнаружен «факт одержимости Антона Павловича Чехова образом св. Георгия Победоносца», Савелий Сендерович заявил впервые в 1985 году на международном чеховском съезде в Баденвейлере (кстати, это тот самый курортный городок в Германии, где Чехов умер в 1904 году), а затем повторил в монографии «Чехов — с глазу на глаз», вышедшей в издательстве «Дмитрий Буланин». Понимая, что Чехов в истории русской литературы представляет собой редкий образец душевного здоровья, исследователь перестраховывается на случай, если ему не удастся убедить читателя в своей правоте, и просит рассматривать свою версию по меньшей мере как повод для нового прочтения автора «Палаты № 6» и «Вишневого сада», полагая Чехова «самым непонимаемым русским писателем».
И для того чтобы доказать это, взяв в помощники Лакана и Фрейда, прочитывает некоторые фрагменты биографии писателя не менее скрупулезно, чем некоторые его рассказы. Для Сендеровича важно, что Чехов женился лишь на 42-м году жизни, то есть всего за три года до смерти, когда он был уже смертельно болен, и сразу же из-под венца отправился на курорт для легочных больных — на кумыс, в Башкирию. То есть женитьба открывает первую главу приближающейся смерти либо является последней страницей достаточно необычной, если говорить о сексуальных привычках, жизни. Да, большую часть жизни Чехов прожил с матерью и сестрой, которая так и не вышла замуж, хотя, как упоминает об этом сам Чехов в своих письмах, «пользовалась успехом». Сестра живет в одном доме с Чеховым и после его женитьбы в 1901 году, тогда как жена, знаменитая актриса, «живет вдалеке и лишь иногда навещает его».
Еще одна сторона несколько экстравагантных брачных отношений Чехова. Во множестве писем к Книппер-Чеховой он называет ее «собакой», «моей собакой», «рыжей собакой» и по разным поводам «шутливо обещает ее побить». Для правоверного психоаналитика «бестиальная коннотация» здесь очевидна.
Конечно, Сендерович только ставит вопрос о «безбрачии Чехова в полном смысле», но, не настаивая на однозначном ответе, полагает, что «длительное уклонение от брака и необычный брак в последние годы — обстоятельства весьма существенные, тем более что Чехов признавался в неладах с половым инстинктом».
Не менее примечательным обстоятельством интимной жизни Чехова является и факт его длительного «жениховства» с Евдокией Исааковной (Дуней) Эфрос, подругой сестры в 1885–1887 гг. Как известно, ухаживание и предложение руки окончилось полным разрывом. Но достаточно ли этого для утверждения, что у Чехова наблюдается устойчивая глубинная связь между еврейским и эротическим смысловыми полями? Чехов действительно подчас увязывал секс и еврейство, например в высказываниях типа: «Не женитесь вы ни на еврейках, ни на психопатках, ни на синих чулках, а выбирайте себе что-нибудь заурядное, серенькое, без ярких красок, без лишних звуков». Но увидеть здесь проявление комплекса Георгия Победоносца не менее трудно, чем интерпретировать эту шутку как юдофобство или женоненавистничество.
По версии популярного в России XIX века издания житий святых, изложенных по Четьим-Минеям св. Димитрия Ростовского, проезжая на коне около Бейрута, близ Ливанских гор, святой Георгий совершил свой подвиг по спасению девицы и убиению Змея, пожиравшего сыновей и дочерей местных жителей. Есть ли рифма между Бейрутом и Москвой? Почему именно это деяние, возможно имеющее сексуальную окраску (сам процесс убиения длинным копьем, по крайней мере после Фрейда, совсем нетрудно интерпретировать как фаллическое действо), стало столь популярно на Руси и оказалось в основе одного из популярных гербов? Скрытая, редуцированная сексуальность (как, скажем, в «Алисе в стране чудес») всегда подчиняет себе сильнее, нежели откровенный призыв. Особенно в рамках ханжеской русской сексуальной традиции, где есть только полюса (мат и перси с ланитами, ебля и восторги при луне), а сам процесс сугубо функционален. Поэтому и у Чехова георгиевский мотив, осложненный еврейскими и собачьими комплексами, предстает не только в виде некоторого культурно заданного контекста — сюжета, использованного в таких знаменитых рассказах, как «Зеленая коса», «Егерь», «На пути», «Степь», «Скучная история», «В овраге», а также в «Каштанке», «Дуэли», «Черном монахе» и многих других. И не только в виде «кода языка», что позволяет выявить его и в именах, используемых писателем (Егор, Егоров, Жорж, Победов, других производных от Юрия-Егора и воина-победителя); и в косвенных атрибутах (скажем, зеленый (змеиный) сюртук героя, который к тому же называет себя аспидом); и в повествовательных мотивах, представляющих функциональное (хотя порой и инверсивное) повторение подвига св. Георгия тем или иным героем (среди наиболее отчетливых примеров: офицер, спасающий девицу от чудовища; офицер, плененный девицей, которую он называет чудовищем; девица, которой угрожает монстр; монструозный протагонист, угрожающий девице, и т. п.).
Более того, по мнению Савелия Сендеровича, смысловой комплекс Георгия Победоносца функционирует в качестве самопорождающей парадигмы для Чехова-художника и Чехова-человека. Этот образ, ввиду многократного возвращения Чехова к разработке одного и того же мотива, «оформляющего репрессивное эротическое содержание», с рядом «механизмов защиты», зачаровал Чехова и оказался символом глубинных, уходящих в бессознательное слоев его собственной психики. Что, по мнению исследователя, сопоставимо с состоянием одержимости одной идеей и побуждением к повторению.
«В данном случае, — утверждает Сендерович, — речь идет об инстинкте, ассоциированном с определенным устойчивым, навязанным образом, — чудом Георгия о Змии и Девице, — к которому прикрепилось либидо, и его преодолении путем объективизации <…> Этот случай представляет собой не что иное, как сублимацию в ее особой разновидности».
Конечно, корректность подобного утверждения может быть поставлена под сомнение, но, чтобы опровергнуть, возможно, слишком экзотическую идею, Чехова надо будет перечитать, что является факультативным достоинством книги. А если читатель все равно окажется при своих, в качестве утешения можно повторить вслед за автором: «Нет сомнения, исследователь литературы строит висячие мосты, которые держатся не на отдельных тросах, а на всей их сети; пороки во множестве тросах сообщают всей постройке ненадежность, но зато и каждый отдельный трос поддержан всей совокупностью смежных».

1995

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024