Однояйцевые близнецы

Каждый раз, когда в европейском или американском обществе из числа стран, называемых цивилизованными, случается кризис (вроде того, что сейчас происходит в британском парламенте по поводу Брекзита), среди отечественных наблюдателей возникает резонное желание сравнить (с завистью, конечно): вот бы нам так,  чтобы разные силы с открытым забралом, а не как бульдоги под ковром. Некоторые при этом делают следующий шаг и, анализируя разницу между российским и так называемыми демократическими обществами, сетуют на отсутствие у нас институтов, в том числе реальной многопартийности, как в той же Америке, где демократы борются с консерваторами, или в той же Британии, с ее лейбористами и тори.  И, кажется, вот главное отличие российского общества от европейского и американского: институты, выборы, суды, партии. Но, как ни важно все перечисленное (и без той, естественно, манипулятивности, которой отмечены почти все элементы западной политической культуры, заимствованной Россией), принципиальное отличие в другом.

При наличии разных партий в Европе и в Америке там отчетливы полюса между политическими силами, тяготеющими к левому полюсу и к правому. Те, кто тяготеют к правому полюсу, отстаивают традиционно вертикальные ценности земли и почвы, национализма, патриотизма, противодействия миграции, понимая тот же капитализм в некотором каноническом варианте с минимальным вмешательством государства. В то время как силы, тяготеющие к левому полюсу, напротив, национальным ценностям противопоставляют горизонтальные общечеловеческие и универсальные, за государством признают обязанность помощи социально ущербным, приветствуют и поддерживают мигрантов, отстаивают толерантность и так далее. 

Да, практически все российские партии – фиктивные, как и вообще политическое устройство, но есть то, что совершенно не фиктивно, а реально. А именно почти полное отсутствие левого спектра, идей социальной солидарности в европейском или демократическом понимании. То есть формально есть коммунисты и ряд еще похожих движений, но даже если не учитывать, что те же коммунисты – карманные, зависимые, они не являются левыми по существу, так как поддерживают великодержавные, патриотические, националистические тенденции, что для левых – нонсенс.

Но этого мало, даже представители оппозиции, называемой несистемной, независимой, на самом деле – правые или в лучшем случае праволиберальные по своим программам, которых не случайно нет, и своим идеям. То есть они критикуют, и порой очень остро, путинский режим, но критикуют его за нецелесообразность, за избыточность насилия, за погруженность в коррупцию, за манипуляцию теми же институтами, выборами и так далее. Но критикуют, оставаясь, в общем-то, такими же правыми, как и те силы, что находятся у власти.

Некоторые, конечно, могут сказать, что сам путинский режим не чужд левого популизма, и, мол, тогда понятна его критика со стороны принципиальных правых либералов, которые хотели бы видеть в качестве общественного устройства такой же канонический капитализм, который отстаивают в Америке республиканцы. Но путинский режим, действительно не чуждый левой популистской риторики, по своей политике является отчетливо правым, отстаивая интересы богатых и сверхбогатых, а бедных покупая на вечную приманку великодержавия и патриотизма.

Но вернемся к оппозиции, среди наиболее видных политиков, политологов, журналистов, да и самих изданий, предоставляющих оппозиционерам свою трибуну, – левых нет абсолютно. По крайней мере, нет тех, кто сознательно и отчетливо позиционировал бы себя, как политика или политолога с интересом к социальному государству. Напротив, если что и декларируется, то недоверие, презрение к левым, социально ориентированным идеям. Причем это касается как таких полусвободных изданий как «Дождь» или «Эхо Москвы», так и вполне себе яростно оппозиционных, чья оппозиционность была подтверждена цензурными ограничениями со стороны власти, закрывшей такие боевые листки оппозиции, как «Грани», «Еж», «Каспаров.ру». Среди многочисленных и ярких перьев этих и других изданий, публицист левой ориентации один – Александр Скобов.

Есть, безусловно, и я их знаю, левые публицисты и интеллектуалы, но они находятся настолько в маргинальном ауте, что не получают возможность высказать свою позицию даже на страницах безгонорарных изданий оппозиции.

Ну, казалось бы, на нет и суда нет. Быть правым или праволиберальным – не преступление. Среди праволиберальных политологов и журналистов полно людей вменяемых и изобретательно мыслящих, и в каждом отдельном случае никто не обязан придерживаться другой точки зрения, если мила своя.

Однако изъятие левого полюса из российского политического поля столь отчетливо, что не задаться вопросом: а почему его нет, было бы неправильно. Существует несколько в разной степени убедительных ответов. Самый частый – это многолетняя отдача, отрыжка кислым на совок. Семьдесят лет социализма создали, мол, такое отчетливое отталкивание от всего левого и социального, что нынешний крен вправо кажется вполне объяснимым. Даже бывшие советские люди, покинув пределы России (СССР), остаются такими правыми консерваторами, что даже Трамп поцокал бы языком, если бы узнал, что условный Брайтон критикует его только за недостаточную правизну.

Следующий довод тоже заслуживает внимания: а о каких таких социально ущербных слоях мы якобы должны заботиться? Об этом самом совке-богоносце-гегемоне, который настолько мракобес и имперец, что даже Путин на его фоне – как бы единственный европеец?

Однако если не откликаться на социальные запросы электората, который, конечно, патриархален и пропитан великодержавной спесью до кончиков вонючих носков, то о каком, собственно говоря, повороте, о какой победе на неких выборах можно говорить? Ведь если вы презираете великий русский народ за рабское долготерпение, которое вполне достойно презрения,  то кого вы можете представлять в тех или иных политических структурах? Кто будет делегировать вам ваши права и обязанности?

И здесь нетрудно заметить, что и оппозиция путинскому режиму, и сам режим хотят опираться совсем даже не на бескрайнее море социально ущербных и недовольных, а на социально успешных. Все они в той или иной степени хотели бы быть партией крупных и средних собственников (хотя средних здесь добавлено явно для пропагандистского прикрытия – нет никакой силы у среднего бизнеса, да и сам он с гулькин хер). То есть социальная база путинского режима и критикующей ее оппозиции одна и та же. И резонно предположить, что в нашем российском политическом пространстве борются между собой не левые и правые, а правые, находящиеся у власти, и правые, желающие сместить их и занять их место. А в качестве приема давления используется критика оторванности от жизни и реальных проблем страны, погруженность по горло в коррупцию и семейственность. Мол, мы придем к власти, и очистим авгиевы конюшни, сделав режим честным и умным.

Вряд ли, однако.

Наиболее ярких представителей оппозиции принято критиковать. Того же Навального ругали за участие в Русских маршах, за то, что свою программу, как кандидат в мэры Москвы, он построил на противодействии мигрантам, что грузин, после начала войны 2008 года, называл грызунами, что Крым – не бутерброд, и что ценности великодержавия и русского национализма ему не чужие. Но что здесь удивительного? Навальный – оппозиционный политик правых (и отчасти праволиберальных убеждений), он критикует жуликов и воров, но из раза в раз присягает на верность приватизации, а карой грозит только тем, кто слишком рьяно поддерживает Путина. 

Ходорковского столь же принципиально критиковали за поддержку идей русского великодержавия и имперской сильной власти, за то, что он не готов, если получит власть, отдать Кавказ или Крым, потому что наши предки проливали за них кровь. Кровь и почва. Это тоже яркий оппозиционер, немало делающий для разрушения путинского режима, но и он — правый и отчасти праволиберальный. Да, пока они (да и все остальные) критикуют путинский режим, который обрыд, они как бы с нами. Но если они получат власть, они будут во главе партий крупных собственников, и если вы – не крупный собственник, то иметь это в виду стоит.

Для кого-то это те частности, о которых можно говорить, а можно и нет, настолько они прописаны в будущем, которое то ли будет, то ли нет. Но если вы – не выгодополучатель от приватизации и залоговых аукционов, то вам, возможно, стоит искать таких представителей собственных интересов, которые эти интересы рано или поздно будут отстаивать. Сегодня же таких нет. Мы одни на этом празднике жизни. Голые на ветру. Нет, совсем левых, левых на европейский лад, отстаивающих идеи социального государства, или левых на американский лад, как демократов. То есть политическое пространство как бы есть, но яйцо у него одно, длинное, морщинистое и отвисшее, а второе яичко не опустилось. Так что трахаться как бы можно, можно даже получать от этого кайф, но детей не будет.