Довлатов на границе

КоммерсантЪ-daily

Сергей Довлатов (1941–1990), которого литературовед Игорь Сухих назвал «последним культурным героем советской эпохи», давно завоевал место на книжных прилавках среди глянцевых обложек триллеров и женских романов. Его книги и собрания сочинений переиздаются массовыми тиражами, однако в научных журналах типа «Нового литературного обозрения» статьи о его творчестве появляются крайне редко. Это упущение и должна восполнить международная конференция в северной столице, имеющая подзаголовок «Городская культура Петербурга — Нью-Йорка 1970–1990-х годов». В Ленинграде Довлатов учился в университете, здесь начал писать, составив вместе с В. Марамзиным, И. Ефимовым и Б. Вахтиным группу «Горожане». Отсюда, когда возможность публикаций в советской печати иссякла совершенно, в 1978-м эмигрировал в США.
Биографически и, так сказать, психологически принадлежа ко «второй культуре», Довлатов писал прозу, которая не выходила за рамки традиционного русского рассказа. Его конфликт с синхронной ему советской литературой заключался в том, что он просто опоздал. Если бы Довлатов вошел в литературу лет на пять раньше, то неизбежно занял бы место между Битовым, Аксеновым, Трифоновым, Вознесенским и Евтушенко. Его успех у постсоветского читателя легко объясняется пограничным характером его поэтики, самоопределившейся на границе между советской и нонконформистской литературой, искусством и массовой культурой, хотя некоторые исследователи полагают, что все творчество Довлатова целиком принадлежит поп-сфере, как, впрочем, поп-сфере принадлежит, по сути дела, вся советская литература. Поэтому он, как только разрешили, легко был адаптирован архаической эстетикой «толстых» литературных журналов и не менее легко вписался в стратегию российских коммерческих издательств.
Конечно, Довлатов был обаятельным и умным человеком, и соотнесение его творчества с пространством массовой культуры приобретает характер упрека только в том случае, когда рассказы Довлатова объявляются вершиной русской прозы конца XX века. Феномен Довлатова в том и состоит, что человек, которого «Бог догадал родиться в России с умом и талантом», сделал свой выбор в пользу массовой культуры, что в России до сих пор расценивается как предательство. Нельзя сказать, что участники конференции никак не отразили пограничное состояние поэтики Довлатова. Характерен тот ряд, с которым его сопоставляют в разных докладах, — Слуцкий, Шукшин, Венедикт Ерофеев, князь Вяземский. Но, возможно, более плодотворным было бы соотнесение Довлатова не с литературной практикой, а с пространством массовой психологии и порождаемыми этой психологией мифами. Неизбежен вопрос: что находит и что теряет писатель, делая тот или иной выбор? Характерно, что доклад Валерия Попова так и называется — «Плата за текст».

1998