Выбрать страницу

Глухая гражданская война

Небрежный, чужой, не пристальный взгляд, как, возможно, смотрят иностранные наблюдатели, видит в России противоборство косного государства (с рядом вполне русских традиций) и более просвещенного, продвинутого общества. Мол, государство тянет страну в архаику, а общество в некоторую разновидность современности. Как бы два дуэлянта с заранее известным результатом, то есть первым выстрелом попасть и ранить может и общество, но рано или поздно государство возьмет свое, как брало уже много раз в истории.

Но взгляд более пристальный видит куда более сложную картину, перед ним открывается не одна дуэль, а множество, идущих когда одновременно, когда последовательно дуэлей, где дуэль как бы объявленная и вывешенная на рекламных щитах – общества и государства – не более, чем что-то символическое, которое наполняют разным смыслом разные наблюдатели и участниками.

Потому что на самом деле в самом обществе идет множество разнообразных дуэлей, почти в случайном (или трудно прогнозируемом) порядке возникают новые и новые барьеры, дуэлянты с нескрываемой яростью, в основном, словесной бросаются друг на друга, и здесь уже не имеет большого значения, что они собой символизирует: так сказать, государство или общество в главном поединке на главной арене. Потому что тот барьер, который наиболее заметен и который единственный видят перед собой наблюдатели со стороны, во многом фиктивный. То есть его можно использовать или не использовать для проецирования на него своих интересов, но можно и просто оставить в ярости сражения на забытом полигоне, где сражаются, не знаю, западники или славянофилы, националисты или патриоты, поддерживающие Навального или считающего его фигурой, которой манипулирует Кремль (или ЦРУ, Госдеп, НАТО, по версии государственных пропагандистов), сторонники Армении или Азербайджана, и далее без конца.

Они сошлись: лед и пламень, вода и камень не так различны меж собой, как любые два дуэлянта на любой символической дуэли, которых не просто множество, а бесконечное множество. Потому что все может быть барьером – нобелевская премия Алексиевич или ее статья с восхвалением Дзержинского, памятник Есенину, призывы носить маски в условиях коронавируса или убеждение, что это манипуляция, Трамп или Байден, хотя какое, казалось бы дело, в Казани или Екатеринбурге до выборов в Америке и так до бесконечности. Причем энергии неприятия противоположной позиции никак не меньше, чем неприятие традиционно жесткого русского государства со стороны так называемых западников. Потому что и западники сходятся друг с другом лоб в лоб, но уже по поводу, не знаю, политики толерантности, #metoo или обвинений в сексуальном харассменте, потому что здесь и западники столь же разделены, как общество и государство, ничуть не менее яростно.

И происходит это потому, что нет ни правил, ни авторитетов, которые могли бы эти правила сделать зримыми и заслуживающими внимания, в русском обществе нет абсолютно ничего, способного создать вокруг себя непротиворечивое пространство согласия. А если и есть относительные авторитеты, не знаю, академик Сахаров, то и здесь его интерпретации настолько противоречивы, что позволяют длить сражение, не останавливаясь ни на секунду.

В качестве примера приведу отношение к советским диссидентам, которые, как и все остальное, являются объектами самых категоричных мнений, отрицающих друг друга с не остывающим раздражением. Вот, читаю я ( и процитирую его полностью, потому что он более, чем симптоматичен) один пост неизвестного мне лично израильского блогера: «Господи, до чего же я устал от этого культа «борцов с КГБ»; прошло уже 30 лет, как умер академик Сахаров и распался Советский Союз, но что мы видели у этих борцов, в значительном большинстве своем оказавшихся в эмиграции? Ненависть к Родине и презрение к большинству ее народа, призывы начинать новые и новые витки конфронтаций, звездных и прочих войн, ненависть к либерализму, правам человека, к гражданским свободам… Американцы в свое время, своих исключительно целей ради, ловко назвали этих людей — от Елены Боннэр и Буковского до Подрабинека, Новодворской и Щаранского — «правозащитниками», но все эти люди бесконечно далеки от правозащитного дискурса, это ультраконсерваторы, ястребы войны, а не голуби разрядки, «андроповы» наоборот. Как я уже писал применительно к лимоновским молодчикам, нам нужна другая «другая Россия»; так и тут».

Повторю, хотя мне отвратительна позиция написавшего эти слова, я ничего о нем не знаю, кроме того, что он состоит в какой-то израильской структуре то ли культурного, то ли социологического свойства. Казалось бы, человек гуманитарных занятий должен был бы, по крайней мере, увидеть связь между действиями советских диссидентов и своей эмиграцией в Израиль, ведь какими бы личными качествами (а за этой инвективой читается личное отношение, возможно, к Щаранскому, возможно, к кому-то еще) увидеть то, что вряд ли легко подвергнуть сомнению.

Какими бы личными качествами не обладали советские диссиденты, какие бы убеждения и амбиции не формировали их личности, главным была их борьба с системой, прежде всего, именно за то, что своей совокупностью покрывает слова «права человека», в том числе «право на эмиграцию.» И то, что перестройка, прежде всего, открыла границы и продекларировала ориентацию на «права человека» (декларации, особенно в русском варианте, далеко не всегда – а точнее почти никогда — являются руководством к однозначным действиям), это во многом заслуга именно диссидентов.

Я в разной степени знал практически всех среди перечисленных, за исключением Щаранского, это были сложные фигуры, некоторые не изжили националистические комплексы, некоторых можно упрекнуть в консерватизме, но в тюрьмы они шли именно из-за отстаивание ими правозащитной тематики. Но, как мы видим, это не защитило их от обвинений просто надуманных в «ненависти к либерализму, правам человека, к гражданским свободам». Однако дело в том, что в русском культурном сознании нет никакого согласия по поводу чего бы то ни было: либерализм, права человека, консерватизм и национализм, как и любая мелочь, в равной степени дуэлеспособны, они могут быть барьерами для сражений, и никакого согласия нет.

В некотором смысле происходящее в России – это именно гражданская война, но не война белых и красных, не война патриотов и западников, а как бы множество войн и сражений без четких правил, но с неизменным категоричным неприятием позиции оппонента. Кто-то скажет, война всех против всех, в какой-то мере да, но не просто один сражается с любым другим. Нет, одно из качеств, которое в определенный момент выделяет и фиксирует в себе любой социальный агент, сражается с другой интерпретацией этого качества, хотя по поводу другого предмета споров они могут быть союзниками. То есть это еще более сложная и атомарная структура борьбы, чем борьба всех против всех, это борьба части любого оппонента против такой же части, которую он фиксирует с полным неприятием в других.

И у этой борьбы, в отличие от витринной и во многом внешней борьбы государства с обществом, нет никакого даже перспективного перемирия, в основе лежит свойственный русскому сознанию максимализм, неуважение к другому, отказ от более вежливой формы конфронтации, потому что какая тут может быть вежливость, если все живут под гнетом лживого, преступного государства, которое говорит только для того, чтобы скрыть истинный смысл слов.

Но недоверие, и резонное, к государству приводит к недоверию, собственного говоря, ко всему, и вместо политических союзов мы резонно видим яростную борьбу болезненных амбиций, которые точно так же не могут быть умерены, потому что и для них нет ни границ, ни правил. Одна вопиющая и зовущая к крови и битве асоциальность и бесплодный малохольный анархизм, где все становится объектом произвольной символизации: прошлое, которое защищают от диссидентов или критиков совка или Путина, потому что в этом прошлом сами или родители были отнюдь не диссидентами. Кажется, что оппонент ратует за  Back in USSA, а на самом деле он просто защищает позицию конформизма, которую разделяли он сам или его близкие. И договориться невозможно.

Глухая гражданская война. Все намного хуже, чем в Беларуси или Киргизстане. Вечный бой, не имеющий, как кольцо, ни начала ни конца, ни мира, ни перемирия, покой нам только снится.

 

Персональный сайт Михаила Берга  |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |  web-дизайн KaisaGrom 2024