•     Новости
•     Проза
•     Статьи
•     Видео
•     Галерея
•     Кафедра
•     Био
•     Критика и интервью
•     Друзья и годы
•     Архив

— Вова, я все-таки в толк не возьму, а зачем ты эту катавасию с неприкосновенностью для себя развёл? Ведь смысла в ней ноль, потому что пока ты король на именинах, к тебе никто не подойдёт, а как только раскоронуют, тебе эта филькина грамота как мертвому припарки?

— Не мне, Дима, — нам. Не о себе заморачиваюсь, а сначала о нас двоих, а потом обо всех, кто по живому следу пройдет за нами, кому мы не пробелы оставим, а настоящую проторенную тропу.

— Ну хорошо, нам, мне, тебе, тем, кто пойдёт за пядью пядь, но зачем неприкосновенность, не пойму?

— Тут два плана, Дима, дальний, он как бы о нашей династии, которую мы с тобой закладываем, потому что именно мы, ты как бы Иоанн Креститель, а я сам понимаешь кто. Но это план дальний, в котором кровь будущего пульсирует, а вот чтобы он ожил, как схема живого, у него есть и план ближний — инициация.

— Что-то, Вова, ты слишком мудрено стал говорить, я тебя, кстати, предупреждал: жизнь в бункере до добра не доведёт. Коронавирус победить не хитро, главное не коли себе вакцину отечественную. Но какая такая инициация?

— Да обыкновенная инициация, Дима, предпенсионная. Ведь что такое пенсия, на которую я в принципе готовлюсь выйти? Ведь это пенсия метафизическая, ведь ты понимаешь, что я ещё бодр и вполне могу ещё лет двадцать-двадцать пять – это так, по минимуму — на галере служить? Но ведь если я уйду как бы только в мир иной, то прервётся мистическая эстафета власти, а я не могу на это согласиться. Поэтому я ухожу на пенсию совершенно живой и полный сил, а перед этим должен пройти предпенсионную инициацию.

— И зачем тебе перед этой инициацией нужна особая неприкосновенность?

— Как зачем, именно что неприкосновенность-то и необходима. Ибо тут важно, какая у нас будет инициация.

— У нас, Вова?

— У нас, Дима, у нас. У нас всех, потому что ровно за день и ночь перед выходом на пенсию мы устроим совместное заседание верхней и нижней палаты, Думы и Совета Федерации, а потом банкет и инициация. Я о ней все свои пять сроков думал денно и нощно. Как устроим групповик и будем все вместе ебать Матвиенко, Яровую и Мизулину, пока патроны не кончатся. И так как это будет в весьма, как понимаешь, извращённой форме, то неприкосновенность очень нам даже понадобится. Без неприкосновенности лучше и не начинать инициацию, лучше вообще о пенсии не мечтать. А ты знаешь, Димка, как я о пенсии мечтаю, почти так же, как о Мизулиной, чтобы и спереди, и сзади, и вообще. И еще о Терешковой.

— Ну ты, Владимир Владимирович, даёшь, ты меня своей инициацией и Мизулиной просто даже удивил. Мизулину-то тебе зачем, лучше давай Поклонскую позовём, она как-то посвежее будет и безумия вроде как побольше, если я понимаю правильно твои мечтания?

— Нет, здесь, как и везде, Дима, надо быть честным, как я всегда, как ты знаешь, стараюсь. Если ебать Поклонскую, то ничего не получится, никакой инициации, на инициации надо ебать пизду с зубами, такую, чтобы с души воротило, чтобы в рот с содроганием давал. И я, признаюсь тебе, специально все эти годы и ей, и Яровой все самое отвратное поручал, потому что думал и знал, чем все кончится. Я их готовил, как и Терешкову, я их, можно сказать, как гусиную печенку, выращивал для инициации, откармливая трюфелями. Ибо ебать то, что хочется – никакой инициации не выйдет, ни на какую пенсию после этого не уйдёшь с чистой совестью, и никакую династию не образуешь. Ебать можно только тех, о ком думаешь как о походе к зубному врачу в детстве, только тогда и инициация может получиться, и неприкосновенность понадобится, еще как, и Клишес с Крашенинниковым на стреме уже могут не стоять, потому что удержу не будет. Потому что инициация — это надо так душой пострадать, чтобы все само получилось, чтобы все искупить и новую жизнь начать. Только тогда, мой друг, все и начнётся, а иначе пути не будет.