Начнём с того, что знаменитая фраза «мочить в сортире» была придумана первым главредом «Коммерсанта» и замруководителя предвыборного штаба Путина. А вы думали, это нутро гопницкое из Вовочки поперло? Ничего подобного, все перлы придумывали прикреплённые к телу интеллигенты, умеющие сказать, как отрезать. И не было бы их, не было бы Путина, Сечина, Собянина, либеральной империи, захвата Крыма вежливыми человечками (еще один созданный советником со степенью образ) и многое другое. Их бы просто не существовало, если бы эту и другие куклы с заклеенными от рождения ртами не озвучили бы референты из писательского и научного сословия.
Приятно ругать кровавый режим, который даже Навального боится, потому что, ругая, ты от него дистанцируешься и зарабатываешь на самоуважение сегодня и отмазку от будущего завтра.
Вы думаете, я, как Бабченко, корю за то, с пулеметом в руках на Кремль не ходите по четвергам, в рыбные дни? Да не надо бы было пулемёта и тщетной попытки подъемадомкратом народа нашего, с которым кашу не сваришь, если бы не покупка и продажа, которая произошла не при Путине, а ещё до Ельцина.
Ведь мы помним, как все начиналось, как радостно после советской голодухи и линялых сине-фиолетовых треников с пузырями на коленях, была принята эта возможность жить достойно и не морить нищетой Машку и Федьку.
Как на место совкового агитпропа и совписовской кормушки в виде архаичных толстых журналов, как грибы, повылазили, словно опята на трухлявом пне, газеты и журналы, глянцевые и не очень, ругающие коммунистов и их, не дай бог, реванш. А под зонтиком этой политики зародились отделы культуры и общества, где хорошо образованным людям за нормальные тексты, понятные и дураку, платили нормальные деньги.
А все эти советники, сотрудники предвыборных штабов, эти креатуры администраций президента и губернаторов, вы думаете — это бывшие слесари и токари в свободное от станка время писали речевки и ломали голову над тем, как продвинуть хозяина и объегорить богоносца? Не-а, это наши с вами друзья, умные и образованные люди создали то, что и позволило Путину превратить Россию в православную империю и восславить патриотизм до тошноты и токсикоза перед днём грядущим.
Конечно, можно привести этого и того, пятого и десятого, которые против и давно ни в каких властных коридорах. Это да, пока находятся во властных коридорах, делают то, что требуется: создают язык миража и обмана. А когда их немножечко того, тогда и оппозиционность в жопе играет симфонии Брамса о необходимости перемен — перемен! — требуют наши сердца.
Нет, не все были и есть продажны, но почти все соучаствовали в том, чтобы из России корявой мечты получилась Россия последнего абзаца.
Так что: скАжите: нельзя было работать не то что на власть, но и на этих новорусских воров с интеллигентными лицами и стеснительными овечьими глазами Абрамовича? Нельзя было идти в услужение к режиму, прикидывающемуся другим только лишь потому, что хотелось верить в хорошее тем, кто был артикуляцией его несуществующей сути?
Но ждать не хотелось. Голод не тетка. Хотелось жареных бананов, ликера Амаретто, машины нежигули, квартиру без родителей, ведь у всех так. У всех дети, которых надо учить, старики, которых надо лечить, жена, которую надо вывозить к морю не в Сочи, да и что, собственно, мы обетов Рахметова не давали. И так ведь у всех, мы не уникальны. У саудитов, у бахрейнцев, катарцев, венесуэльцев — продавая себя, ты выкупал индульгенцию режиму, потому режим твоими словами и лгал, и растлевал, и покупал голоса в твой целлофановой обёртке.
Не было постыдной продажи у норвежцев (была, но уверенно меньше) с вечно открытым нефтяным краном. Потому что продажу предварял договор, по которому не Иван Иваныч спиздил у государства, откатил Пётру Петровичу, Софе и Гале, которую через семь лет поменяет на щепку Веру. То есть все, что помещалось в чехол от аккордеона; а на вываливающуюся из кармана мелочь купил тебя и твою писанину, в которой ты объяснял, как надо объябывать граждан, обещая им будущее с подливой и корочкой на закуску в двух чёрных волгах за один ваучер.
Но больше всего было самых достойных, которые никакого не восхваляли, ни к чему не призывали, не втюхивали покупателю великодержавные булки с имперским изюмом. Эти во всех отношениях замечательные люди делали никак не менее важную работу, они делали вид, что бардак — это такой переходный период или та норма, что и возможна в бардаке; что они просто усердные исследователи, журналисты, артисты и режиссеры, которые строили и строили ту иллюзию, в которой им, как и всем, пришлось жить.
Вы думаете, я этого не делал? Делал, писал (и много) для «Коммерсанта», «Русского телеграфа», прочих постперестроечных изданий, по той же причине: деньги были нужны. И беда была не в том, что эти издания были плохи, так как изгоняли презренную политику из своего языка Максима Соколова, как запах; а то, что они были хороши, как расписные декорации, под которыми невнятное чмокающее болото превращалось в неизбежно мерзкое будущее.
Поэтому если бы я сказал, что все было просто, что продажа — это падение, сдача и гибель, а продавшиеся от природной своей сервильности искали дно, где пониже, где можно вываляться в грязи, но не быть грязным в глазах своих, то я бы преувеличил там, где преувеличивать не стоит. Ничего подобного. Ничего этого не происходило. Умные, интеллигентные люди, настоящие профессионалы делали своё дело, и делали его хорошо. Преподавали, издавали актуальное, ставили спектакли, писали книжки, учили детей. Но все это вместе создавало иллюзорную узорчатую картину нарисованного очага из нормальной жизни.
А что: надо было плохо учить детей, ставить плохие спектакли, писать о них гадкие и неумелые рецензии, как на iz.ru?
Что же здесь не так? Что упростить? Можно ли сказать, что в стране, ведущей войну, вы/мы имитировали нормальную мирную жизнь? Но важным был статус войны. Это была не только война с Украиной или Грузией. Сначала была война холодная, а потом стала горячая. Холодная война против того, что трудно определить, потому что его нет и не было никогда. Против нормы? Норма бывает разная. Против честности, но честность — понятие историческое, и в каждую эпоху она своя. Против того, чтобы не было как сейчас, как было всегда, и будет очень вероятно завтра? Война, в которой мы не могли быть победителями. Эта странная война была против нас, и в ней мы на стороне врага делали вид, что никакой войны нет и в помине.
Как это выглядело? Вот пример, пусть и не шибко яркий. У меня есть пара знакомых славистов из наших, которые лет 15 ездили в Россию на разные конференции и делились впечатлениями. Не поехать просто нельзя: таких денег ни за что не платят нигде и не заплатят никогда ни на одной конференции в Милане или Берлине. Такие деньги не могут быть чистыми по определению, но должен ли я рассматривать грязь под микроскопом, если мне платят за выполнение профессиональных обязанностей?
То есть за участие в обыкновенной конференции в Москве платили так, как не платят за научный доклад, а платили просто потому, что делали вид, что и мы не хуже.
Но ведь в этой невинной, с первого взгляда, лжи участвовали и те, кто устраивал эту покупку престижа, и те, кто укреплял этот престиж своим участием, и, конечно, те, кто платили за эти миражи. Все только достойные люди, не Березовский с Жириновским, чай.
А платили и участвовали, потому что была такая возможность в виде пены от нефтянойприбыли: делать вид, что мы уже на том берегу. Ну и у них состояния с кольта начинались. А когда нефтяная рента стала жиже, когда пузыри стали лопаться, тогда холодная война стала горячей, и говорящие головы интеллигенции нефтяной рентыстали не нужны. Дело уже сделано, хватит тех, кто не за совесть, а за страх потерять все и небольшую денежку готовы на многое, от которого не отмыться. Так начинают, года в два, от мамки рвутся в тьму мелодий, щебечут, свищут, а слова являются о третьем годе. Немые и их поводыри.