Выбрать страницу

Истинноверующий Владимир Пастухов

Хотя в основном я буду говорить о заметке Пастухова, в которой он объяснил неуменьшающуюся поддержку Путина российским обществом тем, что Путин в этих отношениях занимает позицию Христа, и весь режим построен на религиозной вере в него, не могу не отметить, что за последнее время сразу несколько из наиболее вменяемых критиков Путина – тот же Пастухов, Владислав Иноземцев и Сергей Алексашенко нашли нужным подчеркнуть свои правые взгляды. А это важно, так как свидетельствует о том, что, критикуя войну и путинский режим, эти вполне вменяемые, квалифицированные и подчас остроумные критики Путина хотели бы свержения путинской элиты при сохранении в неприкосновенности путинской экономической конструкции. И это при том, что сам путинский режим – явление, вызванное к жизни необходимостью сохранить состояния бенефициаров ельцинской приватизации и фальшивых залоговых аукционов. То есть изменить следствие, не меняя причину, и это стоит держать в уме.

Но вернемся к Пастухову и его заметке о религиозной вере подавляющей части российского обществ в Путина как в Христа, а оппозиционеров — как в Антихриста. Понятно что жанр, в рамках которого пишет Пастухов, — это публицистика, своеобразие которой придает юридическая прозрачность и взвешенность доводов. То есть в отличие от эмоциональной и иронической публицистики, скажем, Шендеровича, Пастухова отличает умеренность тона и отчетливость формулировок, но публицистичность как носитель смысла остается.

Поэтому попробуем рассмотреть его высказывание не фоне более конвенциональных идей, и понятно, что ближе всего окажется Эрик Хоффер с его теорией массовых движений и заблуждений, известных по имени фигуранта – истинно верующего.

Уже это лишает суждение Пастухова оригинальности, потому что выведенная им причина поддержки Путина российским обществом, несмотря на войну с ее чудовищными преступлениями и жесткостью, отношение к лидеру, эту войну начавшую, как к мессии, лишено оригинальности. Такие же отношения возникают не только в авторитарных и тоталитарных обществах, потому что они этими обществами культивируются и канонизируются (то есть только такое отношение и остается самым безопасным и удобным), но даже в демократических, если они начинают войну (и здесь примеров туча, от Первой мировой до войн Буша в Афганистане и Ираке: я как раз в это время был уже в Америке и массовой психоз вместе с исламофобией наблюдал воочию).

А раз случай Россия не является уникальным, он и не должен рассматриваться как вопиющее исключение из правил, как это делает Пастухов, а лишь как одно из проявлений правила, пусть и красноречивое и нам по ряду причин неприятное.

Но пойдем дальше и попытаемся проанализировать саму экстремальность той ситуации, что сложилась в российском обществе, в его поддержке Путина и войны. В частности, попытаемся показать, что ничего уникального в том, что доводы как рациональные, так и эмоциональные, показывающие и доказывающие, что это направление движения путинской России обречено на катастрофу и, значит, надо как бы выбираться из-под обломков этой перспективной катастрофы, то есть строить стратегию дистанцирования от нее, не является опять же ничем экстраординарным.

Если вы следили за рядом исследований американских нейрофизиологов (или хотя бы реакцией за ними в прессе), исследующих работу мозга при отстаивании политических взглядов, то, возможно, помните парадоксальный вывод, сделанный в результате этих исследований: политические взгляды не поддаются рационализации. То есть не только взгляды путиноидов, поддерживающих варварскую войну и слепого поводыря слепых, но и их противников в равной степени не чувствительны к вполне рациональным возражениям и отстаивают свою правоту, несмотря на в разной степени убедительные доводы против, а во многом и благодаря им.

Американские исследователи (а это не только Дрю Уэстин, хотя первым я прочел об этому  него) проводили опыты как с республиканцами, там и с демократами, изучая ответы мозга на различные доводы. И убедились, что несмотря на уровень образования и интеллекта, мозг испытуемого вполне рационально откликался на доводы, подтверждающие его позицию. То есть различал здесь степень доказательности и оригинальности. А вот доводы против не просто блокировались, а дополнительно вознаграждались вбросом наркотика счастья — эндорфина — в качестве награды за верность.

То есть, если испытуемому сообщали, что лидер, за которого он голосует, соврал энное число раз, имел бесчисленное число любовных связей вне брака и был замечен в вещах, более всего похожих на коррупцию, уходил с помощью липовых справок от налогов и даже получал налоговые выплаты или, напротив, получал субсидии, когда предоставлял не менее липовые справки о фиктивно успешном бизнесе, то мозг испытываемого наполнялся печальным восторгом: мол, вот как трудно отстаивать ему наши общие с ним взгляды и ему приходится идти на эти неприятные вещи, за что мое уважение к нему и себе не уменьшается, а увеличивается.

Короче, политические взгляды проще всего рассматривать, как эмоциональную сферу, по крайней мере, эмоциональной стороной она повернута и всегда поворачивается по отношению к критике, неважно насколько убедительной. И так поступают не только те, кто парадоксальным образом поддерживают Путина в его неправедной войне, и вполне успешно рационализируют эту поддержку. Точно так же поступают и критики Путина, которые поворачиваются мягкой демпфирующей стороной по направлению к критическим доводам, и точно так же вознаграждаются всплеском эндорфинной радости от своей верности убеждениям и выбранной линии.

Понятно, что существует возможность перемены мнений, в том числе радикальная, но это происходит в подавляющем случае, если сохранение прежних убеждений противоречит большей части социальных интересов. Но и здесь знаменательно, что эти переходы очень часто не постепенны, типа, под влиянием рациональнх доводов, а как стрелка: только что шел по одной ветки, бах — и переключился почти на противоположную. А мозг обеспечит плавность и относительную безболезненность этих перемен. Они наиболее часты, когда отстаиваемые позиции подвергаются полной девальвации, и сохранение им верности чревато потерями, несовместимыми с образом предыдущей жизни.

То есть Пастухов в очередном остроумным и популярном эссе с публицистическим простодушием и юридической прозрачностью речи сначала выдал правило за исключение из правил, а затем истолковал само правило как истину, в то время как убедительность этого правила зиждется на почти полной блокировке доводов против. И популярность таких эскапад, помимо уже приведённой мотивировки: благодарности за подтверждение собственной правоты, обладает факультативной благодарностью за перевод, конвертацию эмоций на язык доводов.

Тот факт, что они при этом остаются эмоциональными, не принимается во внимание, потому что это противоречило бы нашим собственным интересам, что недопустимо и избегается как риск банкротства.

Персональный сайт Михаила Берга   |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |   web-дизайн KaisaGrom 2024