•     Новости
•     Проза
•     Статьи
•     Видео
•     Галерея
•     Кафедра
•     Био
•     Критика и интервью
•     Друзья и годы
•     Архив

Трудно не поддерживать восстание против власти, тем более такой наглой, жестокой, упивающейся силой, как в Беларуси. Плюс еще лукавой, хитрой и умело манипулирующей обществом и всем, к чему прикасается, от внешней политики до пропаганды. Лука прекрасно подготовился к тому, что будет: он заранее раскрыл карты с 33 богатырями из отряда Вагнера, предупредив, что любые протесты будет рассматривать как внешнее влияние зарубежных кукловодов, и иной интерпретации не будет.

Он знал о цифрах поддержки и без раздумий решил вгонять ситуацию в прокрустово ложе своей, казалось бы, шитой белыми нитками шпионской версии, когда он — патриот и хранитель страны, а противостоят ему враги Беларуси, скупившие на корню наивных и никчемных людишек, безработных и наркоманов. И какие доказательства не предъяви, что противостоят ему совсем не безработные и не наркоманы, а люди с проснувшимся гражданским правосознанием, он все равно будет настаивать, что противостоят ему внешние силы и отбросы общества. А так как бенефициары режима и его силовые структуры олицетворяют свои успехи именно с режимом Лукашенко, то никакого раскола элит и никаких сомнений у рычагов машины репрессий. Сопротивляться чудовищной жестокости его ОМОНа и многократному перевесу в силе и технике, то же самое, что школьнику драться с отборной шпаной.

Лукашенко представляется сегодня громоздким и неуклюжим монстром, явно потерявшим возможность на более тонкие приемы, на мелкую моторику политически тонких инструментов, делая акцент на прямолинейности и грубости своего тяжелого асфальтового катка, не готового остановиться, сколько бы крови он не пролил.

В этом месте, наверное, имело бы смысл порассуждать о приемах сопротивления, о том, чтО должно противостоять огромной силе несправедливого и нечестного государства, можно ли вообще гражданскими протестами справиться с нецивилизованной жестокостью?

Но я бы отступил здесь на шаг назад и спросил, а что наделило Лукашенко такой чудовищной мощью, перед которой меркнет мужество и упорство протеста, демонстрируемое уже не первый день беларуским обществом? Как получилось, что гражданские потуги сопротивления наглой власти упираются в глыбу, в какой-то огромный каменный истукан власти, олицетворяемый в «батьке»? Почему общество столь слабо, по крайней мере, по сравнению с силой тирана, не готового остановится ни перед каким кровавым пределом?

И все более-менее знают ответ. Лукашенко не сбросила с парашюта Москва, не привезли на своих штыках враги из-за бугра, не внедрили под прикрытием сладких слов недоброжелатели Беларуси. Само беларуское общество сначала выбрало его среди многих других, а потом стало пестовать, наделяя его с первого дня манипуляторную и лукавую политику статусом почти полной поддержкой, отказывая в симпатии тем силам, которые практически сразу стали разоблачать лукашенковское лукавство и обман, но этот сладкий обман оказался слаще тьмы низких истин. Ничем здесь не отличаясь от русского соседа, почти одновременно пестовавшего своего брата по музам по судьбам, Путина питерского.

Позволю себе отступление. За 15 лет в Америке я встречал много беларусов. Приятные люди, улыбчивые, с близкой, скорой стеснительной улыбкой, улучшенный вариант русского типа хотя бы потому, что у беларуса понтов разительно меньше. Помню как познакомился на языковых курсах в Бруклинском университете, на факультете English as second language, с симпатичным беларуским пареньком из дружной семьи только что получивших грин-карту минчан, и почти во всех своих проявлениях очень приятным. Во всем, за исключением непререкаемой поддержки «батьки». И здесь он был кремень. Сколько ему ни говорили о том, что Лукашенко их дурачит, что он ловкий лжец, что путь, им выбранный тупиковый, в ответ я слышал примерно одно: он один противостоит системе. Он в целом мире один, который против. Какой системе? Здесь шла заминка, внятного ответа не было, но смысл был ясен: есть некоторая общая магистральная дорога с разбитой колеей, которую олицетворяют такие крупные страны как, например, США, а во всем мире им противостоит один Лука.

Я потом встречался и говорил с другими беларусами разного возраста, образования и социального статуса, со многими общаться было легко, но ни один из них ни разу не поддержал разговор с критикой Луки, — мягкие стеснительные улыбки, перевод беседы на другую тему, но критики Лукашенко я не встречал ни разу. Это не означает, что ее не было, но со мной это обсуждать никто не хотел.

Понятно, к чему это я. Сегодня проснувшееся беларуское общество бьется как рыба об лед, как порывы южного ветра против Снежной королевы холода, но мощь этого полюса злой силы была создана никем иным как беларуским обществом. Четверть века критические замечания не поддерживались, а вот националистическая лесть, на которую был щедр Лука, его повадки советского хозяина, заботливого отца, воспринимались благожелательно и благодушно. И эта доброжелательность по отношению к набиравшему силу автократу, который вроде как в один момент превратился в жестокого тирана, — это иллюзия. Точно такая же, как полагать Путина ответственным за ту задницу, в которой находится Россия. Путин лишь маска на лице доминирующих тенденций российского общества, имперского, великодержавного и создавшего себе кумира, от которого теперь просто так, малой кровью не избавиться.

Да, беларуское общество, казалось бы, другое: никакого тебе великодержавия, никаких имперских иллюзий, полное отсутствие амбиций по управлению земным шаром и созданием ощущения, что мы как всегда вперед планеты всей. Но хитроумный автократ всегда найдет, что именно предложить в обмен на свободу: вполне социалистический паек, добываемый от торга со старшим братом и жестоким Западом, те самые операции обмена, которые всегда лежат на столе и не скрываются, кто бы ни был вашим партнером, Шикльгрубер, Путин или батька-Лука.

Означает ли сказанное, что надо посыпать голову пеплом и ползти на кладбище сдаваться в полон мертвечине и тупику, олицетворяемому фигурой последнего диктатора Европы? Нет, конечно, прозревать никогда не поздно. Но желательно, чтобы прозрение включало в себя трезвость по отношению к себе, к своим близким и дальним, которые своим потворством, своей благосклонностью и любовью слепили этого монстра, который теперь застрял в узком горле: и ни туда, и ни сюда. Он такой громоздкий, такой жестокий и такой сильный, потому что именно вы напитали его силой, он есть ваш слепок, слепок заблуждений и ошибок.

Понятно, что протестует прежде всего новое молодое поколение, не чувствующее за собой ответственности за выбор родителей, которым что-то важное нравилось в Лукашенко, иначе ничего бы у него не получилось. Конечно, никто не поможет. Запад ограничится санкциями и нестрашной критикой без особых последствий. Беларусь до самого последнего времени была клиентом России, да и остается в этом образе. Для Путина происходящее в Минске и приятно, и неприятно одновременно. Приятно, потому что теперь-то уж Луке никуда не деться от тесных объятий старшего брата, путь в Европу закрыт, Лука, как пушкинский инвалид, сам впаял себе полосатым шлагбаумом в лоб. Но и протесты, и обрушившаяся легитимность вместе с ненавистью от общества и кровавой жестокостью от автократа, не могут нравиться. Русский брат смотрит все равно, как зеркало, и видит свое непременное будущее, и Путину это неприятно, как будто кто-то заглянул ему в карты.

Так что не приветствовать, не поддерживать протесты, попытку восстания против жестокой власти очень трудно, трудно не желать успеха обществу в его почти безнадежном деле. Но поддерживая то, что раньше называлось народным бунтом, стоит все равно задаваться вопросом: ху а ю, мистер Лукашенко? С какого Марса ты прилетел на наше картофельное поле? Кто слепил тебя, вдоволь полив мертвой водой и сэкономив на живой? Откуда твоя сила, твоя жестокость, твоя слепота и наивная наглая ложь, который ты не в состоянии стесняться, потому что давно убедился, что каждая твоя точка, каждая твоя черта, боговдохновенна? Кто твой Бог, кто твой Пигмалион, беларуская Галатея? За что нам все это? Нет ответа, пока лишь молчание и слабые крики несчастных жертв. Пока так.