Праздник земли и урожая

— Заневского? В смысле там, за Невской заставой, где заводы в дыму?

— Да не валяй дурака, за Александра Невского, короля Новгорода и Лодейного поля, или за Дзержа с холодными ногами и горячей головой?

— Я за то, чтобы устроить по этому поводу народное гуляние, подойдёт и Ходынка, у неё традиции, но ведь застроили и засрали ее гады, так что я бы предложил Марсово поле. Аутентично, все в сайз, наша с тобой малая родина, можно приурочить к чему-нибудь народному-блатному-хороводному, каким-нибудь выходным без выходного пособия. Короче, как в юности: шарики, и эти, на резинке, за 10 копеек, знаешь, дергались туда-сюда, да, раскидайки. Короче народ бурлит, у всех на глазах строится что-что типа эстрады со ступеньками, но не эстрада, а так – возвышение, лобное место. Это возвышение украсить кумачом, как трибуну в сельском клубе в аккурат во время праздника урожая, а по орнаменту русской такой патриотической вязью разные лозунги, все как обычно, типа: кто в юности не был либералом, а в зрелости консерватором — у того нет сердца. Веселуха в полный рост, а когда все устанут от патетики и мишуры, то вывести на это возвышение Сечина и предложить всем желающим ебать его в жопу, пока он не признаётся в делах своих скорбных.

— Иваныч, что за пургу ты гонишь? Просто — не ожидал от тебя, культурного человека. Ты что — провокатор, и как ты хочешь, чтобы я реагировал на это предложение, даже не знаю, как сказать: с унижением одного из главных сановников и соратников, сам знаешь кого.

— Ебать в жопу во время праздника урожая.

— Нет слов, противно и невозможно тебя слушать, а еще и горе-филолог.

— Это потому что ты не втягиваешь, Вова, не улавливаешь мистической связи. Вот тебе кажется кощунственной сама мысль публичного унижения одного из князей кремлевской семерки и члена тайного совета друзей рассвета. А я тебе скажу, что, пусть это тебя и удивляет, даже шокирует, но вообще насмешка над сакральным и есть лучший способ это сакральное сохранить. То есть можно, конечно, это сакральное засахаривать и обмазывать цукатами на меду. Но от этого сакральное только медленно выветривается и умирает. А вот если перемежать сеансы сакрализации и десакрализации, то сакральное только встаёт, как заря. И при зрелом размышлении ты, возможно, согласишься, что раз последние 20 лет были периодом засахаривания, то настала пора десакрализаци и горьких, так сказать, лекарств. Можно конечно, ждать, пока народ-исполин сам станет недовольно шевелиться. Но правильнее, Владимир Владимирович, брать этот процесс в свои руки, и начинать с малого. Например, ебать на лобном месте или том же Марсовом поле Сечина в жопу, нещадно и прилюдно. И это только начало.

— А что, Иваныч, при всей брутальности твоего предложения, есть в твоих словах какая-то сермяжная правда. И раз ты свою жопу нам презентуешь как инструмент для десакрализации, то есть здесь, признаюсь, место для раздумий.

— Вот-вот: ебать Кавказ, ебать. То есть Сечина, хотел сказать.

— То бишь начинай перестройку с себя?

— Именно.

— А что, Иваныч, надо, конечно, покумекать. Но что-то здесь есть: провести операцию десакрализации Сечина прилюдно со словами: ебать Кавказ, ебать. Остроумно, свежо.

— Рад служить Отечеству.

— Ну, отечество тебя не забудет, Иваныч. В черновике, считай, принято, но надо и Шойгу, как ты полагаешь, к этому процессу подтянуть? И Песка усатого. Вообще, мне кажется, через эту чистку, так сказать, должен пройти каждый патриот нашей страны, которая нуждается в том, чтобы через десакрализацию была укреплена сакрализация и вообще состоялось обновление нашей русской идеи. За русский народ, Иваныч! За терпение!

— За народ!