Премудрый пескарь

Оригинал текста http://ej.ru/?a=note&id=10946

Что общего между статьей Явлинского на сайте радио «Свобода» и письмом Каддафи Обаме? Только одно – и Явлинский, и Каддафи уверяют, что с преступной властью надо договариваться полюбовно, в беседах за круглым столом, на научных конференциях, в тихих университетских залах, а вот применять насилие ни в коем случае нельзя. Очень удобная, надо сказать, позиция, особенно для преступной власти. Как, впрочем, и для ее осторожных критиков. Власти нравится быть Васькой, который слушает и ест. Она же, утробно и довольно урча, согласна выслушивать высокоумные советы, особенно если они даются не громким усталым голосом и ни к чему, собственно говоря, не обязывают.

Нет, анализ Явлинским того тупика, в котором оказалась Россия (благодаря прежде всего безнравственной позиции власти и традиционно олимпийскому равнодушию «уходящего» народа (хорошее сравнение), которому хоть кол на голове теши), вполне вроде бы справедлив, но призыв к мышам договориться с кошкой, сводит весь анализ на нет. Явлинский в очередной раз говорит: вы же видите, что я совсем не опасный, возьмите меня к себе, я за 500 дней все исправлю. Причем так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Сменю воду в аквариуме, вместо травоядных пескарей с прудов среднерусской низменности, запущу европейских карасей и королевских карпов, которые моментально изменят всю ситуацию, и устроят в аквариуме такой, блин, круглый стол, что всем щукам тошно будет. Только вряд ли это получится, вода продается вместе с рыбками и аквариумом, размером в одну седьмую суши, ее можно, конечно, постепенно очищать, но сначала надо отделить щук от пескарей – отловить их и сделать из них рыбу-фиш. И только когда пропорция между щуками и пескарями будет вполне цивилизованной, когда караси, окушки и пескари научатся объединяться в стаи, чтобы гонять щук по кругу, тогда можно и круглый стол устраивать. А пока рано.

Принципиально другая позиция у Буковского, призвавшего к ответу инициатора перестройки Горбачева, как, впрочем, и у поддержавшего его Подрабинека. На взгляд большинства – глупый, полный исторической неблагодарности ход, неуместность которого только возросла ввиду юбилея давшего нам свободу Горбачева. Весь мир склонился в благодарном поклоне тому, кто освободил Европу от советской империи и не допустил в последней (то есть нашей России) гражданской войны. Но призыв Буковского, понятное дело, обреченный остаться символическим, грозно символическим и является.

Он как бы делит Россию на две неравные части: на тех, кто свободу получил из рук Горбачева и теперь ему по гроб жизни благодарен, так как был, как писали зэки на лбу, «рабом КПСС», и тех, кто свободой обладал в совке, готов был за эту свободу платить ту цену, которую требовала за нее жадная советская власть, и ничем, ни крупицей души никакому Горбачеву не обязан. И поэтому имеет право спросить с него, как с любого политического деятеля – нет ли крови на руках, мальчики кровавые случайно не беспокоят? Потому что ни у одного миротворца и благодетеля человечества нет индульгенции на кровь и преступления против человечности – нет этой индульгенции у Путина, Медведева, не было у Ельцина; не было ни одного представителя советской сволоты с партбилетом или просто конформистским прошлым; нет ее и Горбачева. Нет ни у кого, будь ты хоть трижды канонизированная мать Мария, если отдавала приказ пиздить демонстрантов саперными лопатками, значит, будь готова когда-нибудь ответить за все. Если поддерживала преступную советскую власть потому, что это было выгодно и удобно, знай, что и за это придет расплата.

Другое дело, что в нашем мире (я не говорю про малахольную Россию), ни в протестантской Америке, ни в старушке Европе нет влиятельных политических сил, способных на подобную принципиальность. Конформизм – это принцип существования не только путинско-медведевской России, а уж уважение к победителю – так это просто право первой ночи. Это вообще один из наиболее непререкаемых законов мировой цивилизации – победитель всегда прав. Ну, или почти всегда. Чтобы призвать победителя к ответу, нужно поставить его победу в положение поражения в более весомом и влиятельном мире, нежели тот, который зафиксировал победу. А победа Горбачева равна победе всего цивилизованного мира над варварским СССР, и эта победа не подлежит сомнению. То есть в цивилизованном мире нет сил, готовых спросить с него за Баку, Вильнюс или Тбилиси. Пролитая там кровь прощена исторически, по совокупности, и поставить вопрос так, как ставит Буковский, значит ставить под сомнение постсоветское устройство Европы. Если можно спросить с Горбачева за саперные лопатки, значит, можно спросить и за Берлинскую стену; все деяния Горбачева в одной корзине, поэтому вопрос Буковского был расценен, как неправильный и невежливый. Или просто не услышан.

Другое дело, что этот вопрос тут же высветил конформистскую сущность нашей либеральной общественности, то есть той цивилизованной части России, которая единственная в состоянии ставить вопросы перед обществом, как, впрочем, и отвечать на них. Выяснилось, что большая часть этой общественности родом из той советской жизни, которая стала свободной по приказу, потому-то она, как Григорий Явлинский, не способна спросить с российской авторитарной власти по существу. Она готова только высокоумно и порой вполне здраво рассуждать и требовать круглого стола карасей и пескарей со щуками, чтобы покорно просить, объяснять, соглашаться на компромиссы, а не брать то, что принадлежит по праву любому свободному человеку, готовому всегда отдать за свою свободу свою дурацкую жизнь.

Проблема России только в этом. В том, что число людей, свободу имевших всегда, неважно какое тысячелетие на дворе, так мало, что с ними можно не считаться, они растворены в среде всего интеллигентного сословия, которое лизало волосатую лапу советской власти точно так же, как лижет сегодня потную ручку бывшего дрезденского резидента, и пока это будет происходить, бессмысленно ожидать, что власть будет считаться с таким обществом. Никакая власть не будет считаться с обществом, не способным постоять за себя. Теми средствами, которые нужны, в принципе, любыми. Потому что у свободы нет цены (для тех, конечно, кто так считает), а те же, кто считает иначе, пусть ждут и просят круглого стола. А квадратный не подойдет? А прямоугольный? А стол в коровнике, в чистом поле, в пустыне? Ведь вы согласны на любой, лишь бы с вами власть соизволила говорить. Лишь бы она вас заметила.