Трижды краснознаменный хор «Эха Москвы»

Знаковый спор между Венедиктовым и Илларионовым, после которого Илларионов отказался продолжать передачу, позволяет иначе взглянуть не только на главу Эха Москвы, как персонажа (его хамство не является новостью), но и на политику радиостанции, им продвигаемую.

Общим мнением является предположение, что Венедиктов — либерал, который для сохранения своей радиостанции на плаву, вынужден микшировать либеральные сигналы с сигналами противоположного полюса. И приглашать не только милых его душе либералов, но и спикеров проправительственной направленности, типа Проханова или певца русской крымской весны Горного, предоставлять свои страницы для блогов Захаровой и Собянину, а среди своих журналистов иметь таких патриотов-державников как Осин.

Однако ряд обстоятельств позволяет предположить, что все, возможно, наоборот, Венедиктов на самом деле человек отчетливо правых взглядов, и выразителями его мнений являются такие фигуры как Юлия Латынина, Михаил Хазин (постоянно выступающий с прогнозами, что доллар завтра превратится в бумагу, и США единственно чем занимаются, как надувают ценность этих бумажек, за которыми ничего не стоит, только воздух), да и тот же Осин. А либералов с их критикой власти приглашает для популярности радиостанции у ее сложившейся аудитории, и терпит их только потому, что они увеличивают посещаемость. Но при этом отдает предпочтение либералам именно правой ориентации, у которых за пазухой есть национализм, еврейский или русский это уже не имеет принципиального значения. Тем более, что национализм, пусть и сдержанный или латентный, также повышает популярность у аудитории, а это все равно остается главным и отвечающим требованиям как бы профессионализма у главы «Эха».

Скажем, такой спикер как Веллер – был Венедиктову вполне в сайз, если бы не высокомерие и несдержанность; соединение оголтело правых взглядов с безоглядным еврейско-израильским патриотизмом (примерно таким же как у Латыниной) вполне соответствовало интересам главы Эха Москвы. И ссора с ним была лишь столкновением амбиций и этикета и вряд ли чем-то большим и принципиальным.

А вот такие спикеры как Шендерович или Альбац, скорее, терпелись (и терпятся), но не только потому, что соответствуют запросам доминирующей аудитории, но и потому, что сочетаются с правой идеологией и националистической отрыжкой в еврейском ключе.

Важным индикатором векторной направленности радиостанции является хамство главного редактора; оно, конечно, представляется имманентным его свойством, но на самом деле вполне управляемым. Всем понятно, почему Венедиктов не хамит, не знаю, Пескову, Захаровой, Лукашенко, с которыми он предупредительно корректен, и максимум, который здесь допускается, это легкий налет панибратства с оттенком лести. А вот спикерам, которые могут быть неприятны администрации президента, приходится сталкиваться с критическим неудовольствием и тем же хамством, как это произошло в случае с Илларионовым. Разыгрывая якобы беспристрастность и право на особое мнение у приглашенных спикеров, он одним предоставляет пространство почти неограниченного высказывания своей позиции, другим откровенно вставляет палки в колеса, дабы осложнить им построение непротиворечивого интеллектуального доказательства.

Но это не только попытка выставить себя в правильном свете при зорком надзоре со стороны Администрации президента и владельцев радиостанции Газпроммедиа, но и вполне соответствует представлениям самого Венедиктовна о правильном или неправильном.

В этом же ключе стоит рассматривать постоянно продуцируемое хамство главного редактора при общении его с радиослушателями: это не только хамство более сильного по отношению к слабому, который не может ответить, но и на самом деле амбивалентное отношение к собственной аудитории. То есть понимание, что аудитория его радиостанции в общем и целом является критически настроенной по отношению к проправительственной политике, и с этим надо считаться, так как именно такая аудитория обеспечивает радиостанции популярность. И при этом откровенное раздражение от той зависимости, которая вступает в противоречие с собственными взглядами.

Теперь о соединении разных видов правых взглядов под одной обложкой радиостанции. Здесь возможно отступление: в ряде исламских государств под запретом и угрозой смертной казни находится атеизм, а вот ультра-религиозные взгляды, в том числе и иудаистские, как у еврейской общины в Иране, если не приветствуются (хотя отчасти и приветствуются), то допускаются. Примерно об том же мне рассказывает один близкий знакомый – многолетний сиделец в советских лагерях, что там националисты самой разнообразной направленности легко находили общий язык. То есть русский и украинский национализм, скорее, ощущали притяжение, чем вражду.

В теоретическом плане национализм разной направленности ощущает себя в родственной среде, сталкиваясь с национализмом других, а до практического применения, когда они могут столкнуться лбами, ситуация не доходит.

В некотором смысле это может считаться ключом к пониманию происходящего на радиостанции: Венедиктов (как в беседах с власть имущими, о которых не рассказывает, так и в своей ценностной артикуляции) когда сам по себе, когда с помощью таких протагонистов как Латынина или Хазин, подчеркивает свои правые взгляды: они родственны правым же взглядам приглашаемых спикеров, тем более, что они обеспечивают популярность и посещаемость радиостанции и ее блога. А подчас их критические стрелы в сторону власти искупаются опять же правизной, откровенным или латентным национализмом.

Но сама структура сложного, принципиально невозможного для однозначной интерпретации общего сообщения радиостанции, как хора мнений, состоит именно что из комплементарно воспринимаемых главным дирижером правых мнений, которые микшируются с либеральными во имя популярности. А не наоборот, как это принято считать.

Вероятнее всего, в Кремле позиционируют Эхо Москвы как этническую радиостанцию, уравновешивающую евреев-державников (типа Соловьева) еврейским либерализмом. И, возможно, Венедиктов так это и продает Кремлю как еврейскую радиостанцию, которую прихлопнут в проследую очередь, когда страх перед обвинениями в антисемитизме станет значительно меньше чем раздражение от не слишком терпкого соуса романтического либерализма.