Мы все, вне зависимости от возраста и убеждений, живем сегодня в двух пространствах жизненных обстоятельств. В ситуации войны, развязанной путинским режимом и последовавших за этим действий, и в ситуации краха и конца этого режима. Потому что как бы не был силен этот режим, а в его власти не только максимально цепляться за жизнь и длить ее, но и уничтожить вместе с собой всех остальных. Тотальная война на уничтожение, начатая им, надломила этот режим, и этот надлом, эту трещину фундамента не залатать, не заклеить скотчем, она неумолимо расширяется и однажды неминуемо расколет монолит на несоединимые части.
Более того, сегодня уже более менее понятно, как этот режим умрет. Пока идет война, протесты против войны, какими бы варварскими методами она ни велась, вряд ли возможны при той откровенной слабости и ничтожности российского общества, в котором людей, подобных Илье Яшину, позволяющему себе критику во весь голос, без оглядки на репрессивные законы, давно загнавшие протесты под лавку, — раз, и обчелся. Режим умрет иначе: его должны угробить те самые крымнашисты и можем повторить, которые патриоты империи на сытый желудок и с довольно урчащими женами и котами. Но как только уровень жизни упадет ниже невидимой ватерлинии, как они начнут протестовать против экономических страданий и обид, и политическая лента будет вплетена в общую толстую и засаленную косу по инерции. Именно тогда те, кто надеются, что сбросив Путина и его элиту с парохода современности, они сохранят то, что осталось после введения Западом санкций, не совместимых с долгой жизнью, включатся в поддержку этих народных протестов, и это будет концом.
Но и сегодня, когда до этого конца далеко или близко, но непонятно на сколько, мы все равно существует при агонии режима и явных попытках спасти что-то из того, что им дорого. Потому что только для очень и очень немногих путинский режим представляется полностью прогнившим и достойным тотального уничтожения. Градуирование ответственности за произошедшее и является сегодня вторым фронтом идущей войны. Поэтому пока одни продолжают уличать путинский режим в преступлениях, составляя из них икебаны и гербарии, которые потом будут положены на стол в перспективной Гааге, другие ведут никак не менее яростную борьбу за наделение той или иной части этого режима статусом жертвы. Потому что статус жертвы как индульгенция, почти автоматически, но не автоматически, а с определённой инерцией будет освобождать ту или иную персону, даже тот или иной слой от неумолимо надвигающего грозового фронта ответственности. И сегодня более или менее понятен расклад сил.
Скажем, американский политикум давно решил эту проблему с марксистской простотой: чем больше у тебя денег, тем более ты отвечаешь за преступления режима. Санкции, начиная практически со списка Магницкого, соединяли в один ком грязного белья олигархов и чиновников, которых просто брали из телефонной книги Кремля. И лишь немногие титаническими усилиями смогли выбраться из этого кома, уверяя о своей непричастности, что стоило бы недорого, если бы не доброхоты. И вот здесь стоит уже упомянуть о тех, кто еще вчера взял на себя роль адвокатов дьявола и отмазывает, отмывает репутацию таких системных либералов, как тот же Чубайс, как это делает вполне вменяемый политолог Кирилл Рогов, взявший их под защиту.
То, как это делается, не менее важно, чем почему. Проводится линия, отделяющая от меры ответственности тех, на кого с усилием или лёгкостью удаётся нацепить маску жертвы. Формула понятна: системные либералы типа Чубайса делали что могли, и если бы не их усилия, режим бы стал репрессивным и ужасным еще раньше.
Здесь есть очень важная подробность того анатомического строения, которым, по меркам защитников дьявола типа Рогова, представляется тело путинского режима. Сам путинский режим такая опухоль, вполне себе раковая, но не все клетки, даже уже зараженные, одинаково сопричастны бегущим по кровяным каналам веронским бегунам болезни. Кто-то, и уже понятно кто, по версия условно обозначенной как версия Рогова, был изначально канцерогеном. Это — политическая верхушка режима (хотя мы еще увидим, как и здесь будут кропотливо искать жертв, перебирая пряди волос, набитых вшами), а вот почти весь остальной организм – это жертвы радиационного облучения пропагандой и вынужденным поведением. Это вынужденное поведениекак бы отслаивает роговицу глаза, пораженного глаукомой. Раз, и старатель либеральной империи уже на том берегу, машет нам добродушно рукой, как и полагается настоящей жертве, и с надеждой смотрит на тучу мрачного будущего.
Не менее интересную, хотя и не такую масштабную адвокатскую практику демонстрирует и еще один вполне вменяемый политолог Александр Морозов. Его клиенты – не системные либералы от политического истеблишмента, а фигуры второго ряда. Вот вполне характерный пост в фб, где Морозов защищает от включения в список 6000, составленный командой Навального, Познера и Венедиктова. Его способ защиты характерен: не в ту сторону смотрите и вообще где системообразующие стропила, плотники? Мол, стоит ли говорить о какой-либо ответственности со стороны видных медийных фигур, которые были такими, какими были, и их если есть за что упрекать, так это то, что они с самого начала не полезли на амбразуру. Но стреляли в общество клетками-канцерогенами не они, а те, кто был редакторами генераторов новостей на таких каналах как Яндекс или Майл.Ру. Кто-кто? — переспрашивает изумленный читатель, какие такие, блядь, редакторы генераторов ленты новостей, это еще что за фигуры? А это фигуры, позволяющие уйти с линии атаки тем, на кого эта атака катит как разъярённая лава кипящего от возмущения разума. И пока вы начинаете разбираться, о каких таких лентах, каких таких генераторов и каких таких новостях идет речь, поезд уже ушел, и бежать во след с криками: Познер, я сказал: Познер, — уже поздно.
В некотором смысле способ отмывания подмоченных репутаций похож на то, как республиканцы, связанные кровными и денежными узами с Национальной стрелковой ассоциацией в Америке, защищают право на владение и ношение оружия, утверждая, что убивает на самом деле не пистолет или штурмовая винтовка, это всего ли инструмент, типа лопаты или телескопической указки, а человек, владеющий инструментом. То есть и Чубайс, и Познер и все остальные – инструменты, и важно не запретить инструменты, убить можно и указкой, а регулировать их использование в мирных целях.
Все сказанное далеко от попыток предложить нож, по которому можно так налить томатный сок в водку политической вины, чтобы она отделяла красное от белого с точностью руки гарсона с навыками флейринга. Та двойственность на подкладке хамства, которую годами демонстрировал Венедиктов, это религия спасения всего живого или тип умного конформизма? И первое, и второе – одинаково несут ответственность, или вместе уже в гамаке чистилища ждут объявления конца комендантского часа?
Суть не в персоналиях, а в процессе, который уже запущен, и тех ставках в виде своей репутации, которые делают те, для кого путинским режим – не проказа, проевшая плоть до дна, а лишь грязная рубашка, да, провоняла, да, выглядит ужасно и действует в ней тело соответственно. Но если переодеться в чистое и отдраить дегтярным мылом кожу с усилием и тщанием, так опять можно жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытия.
Уже понятно, кто будет прокурором, но проскрипционные списки составляются в рамках той адовой работы, которая будет сделана и даже делается уже хотя бы командой Навального. И нас не должно сбивать с толку, что на поверхности только мирные барашки волн, война идет за огромные деньги и связанные с ними репутации. И по тому, как в начале перестройки от ответственности был отмазан весь слой советских конформистов, что в огромной степени и позволило скатать из них снежный ком контрреволюции и реакции, потому что и их в свое время отмазали от ответственности, можно представить себе и будущее, робкой ласточкой летящей в сени к нам.
В принципе, если обобщать и переходить на язык родных осин, то единственное, что остается в качестве путеводной звезды – это язык репутаций. Потому что в русской истории нет ничего, на что можно опереться. Все уже было опробовано и все приводило к воспроизводству русского самодержавия на воздушной подушке великодержавия на любых основаниях. Из всего получается Калашников. Из русской империи родилась советская, а из советской – постсоветская и путинская.
И хотя кто-то скажет, что ни малейшего шанса сойти с этой одноколейки нет даже в принципе, на всякий случай, дабы не пропасть по одиночке, скажем: институт репутаций имеет шанс удержать какое-то неустойчивое и неверное равновесие даже в тонущем корабле. Никто не мешает гибнуть с высоко задранной головой и тщетной надеждой на белые одежды, из которых хлопья шьют.
Род
Полюсом, противостоящим адвокатам