Песня памяти Навального на сороковины

Однако Навальный принципиально избегал смешения политических и религиозных дискурсов при объяснении и продвижении своей позиции, оставаясь в голом политическом поле. И не случайно. Подключение религиозного ключа по идее должно бы усиливать политическую позицию, но очень на короткое время, при этом архаизирует и упрощает ее, неизбежно сводя политическое противостояние к теологическому противоборству света и тьмы. А это такое упрощение, которое позволяет любой позиции претендовать на статус света, нагружая противника качеством тьмы. В результате отчетливость и рациональность, проверяемость любого утверждения оказывается в минусе, сводя политику к противоборству недоказуемых и громоздких способов самовосхваления.

Эту ошибку совершают от безысходности, когда не остается других аргументов, и поднимают, подтягивают на уровень полемики высокопарный стиль теологических доводов. Так поступают от бессилия во время войны (в том числе той, что ведет Россия против Украины), или при существовании жестокой и репрессивной диктатуры, но не укрепляют обоснованность и ценность своей позиции, а низводят ее к общему месту. Казалось бы, что может быть естественней, чем сравнить жестокого диктатора и подчиненную ему льстивую клиентелу с армией тьмы, в минусе оказываются нюансы и животворящие подробности со всеми оттенками серого, которые и есть, собственно говоря, жизнь. В том числе в политике. В отличие от неловкого балансирования между искусственными и безжизненными полюсами, памятниками упрощения: церковь неслучайно в современном обществе отделена от государства, это помимо прочего — граница между стремлением к интеллектуальной честности и тому падению в ересь простоты и легкости манипуляций, которая появляется в очищенном от оттенков зале для отпеваний. Неважно церковь это или крематорий.