Жена. Главка восьмая
В Ново-Михайловке все было по-другому. Толпы молодых людей, в том числе хипующих, несколько кафетериев, огромный песчаный пляж. Юрик Ивановский с Жоркой нашли палатку, поставили ее на горе и там жили, никому не платя за ночлег; как устроился Леша Шершаков, я не помню, но у него сразу появилась статная женщина, с которой он часто ходил вместе. Мы с Танькой после многочасового обхода домов в поисках съемного жилья, сняли небольшой домик, какой там домик, будку посередине пляжа для хранения каких-то принадлежностей вроде спасательных кругов и буйков у местного матроса-спасателя. Он был странным, говорил какими-то прибаутками, сказал, что болен, но не заразен, в нашем присутствии выпил целую горсть каких-то таблеток, запив их полным стаканом водки.
Танька выстирала комплект подозрительно серого постельного белья прямо в море, попросив у матроса кусок хозяйственного мыла.
Обедали мы в прибрежном кафетерии, где посетителями была только молодая публика, с кем-то быстро подружились, и нас научили экономить, брать еду на тарелочках, делая вид, что забыл сразу взять и сейчас побежишь к приятелю, в этот момент расплачивающемуся у кассы, а вместо этого, сделав вираж, просто уходил с бесплатной едой. Мы это сделали разок, но стало настолько противно, что кроме неприятного воспоминания о мелком воровстве и родинки в памяти, ничего не осталось.
Почти весь день мы проводили либо на пляже, либо на территории студенческой базы Политеха, где я нашел даже штангу с возможностью для жима лежа. Так как важнейшим развлечением были естественно танцы вечером, была здесь и своя поп-группа «Медный всадник» (в просторечии его звали «медный тазик»), в его ансамбле оказался мой знакомый, с которым я учился еще в восьмом классе школе, кажется, по фамилии Яновский, и вообще многое строилось вокруг музыки.
Помню как-то днем на эстраде, где вечером играла группа, поставили магнитофон и через колонки пустили запись рок-оперы «Христос суперстар», которую мы – всего несколько человек — слушали первый раз, и теперь, даже если издалека доносятся отрывки той или иной арии, например, из проезжающей мимо машины, я вспоминаю испепеляющую южную жару, жесткие деревянные скамейки, на которых мы сидели, и пустую пыльную эстраду, короткие облачка пыли сопровождали любой шаг, со стоящим на стуле магнитофоном.
Танцы были не только на площадке лагеря Политеха, но и в соседних санаториях, везде играли какие-то группы, мы своей компанией посещали их, помню заводного Жорку, который в экстазе крутил свитер над головой (в палатке на горе было прохладно ночью), чуть ли не задевая танцующих рядом. У Жорки с Юриком Ивановским случилась небольшая размолвка из-за одеял, типа, у Ивановского их оказалось больше, но когда Жорка попросил поделиться, Ивановский отказался. Почему, не помню, на сама история и саркастическое удивление Дорофеюка: «ты по детству обделенный» — запомнилось.
Эта история с танцами и свитером, который Жорка крутил над головой, имела продолжение. На следующий день или через день, вечером после танцев, на выходе из студенческой турбазы Политеха, это была такая утоптанная и плохо освещенная площадь, нас ждали. Огромная толпа местных, одного из которых Жорка якобы задел свитером. На нас набросились, причем так, что мы были разрознены, каждый за себя, и отбивались буквально от толпы нападавших. Единственный, кто не попал под раздачу, был Шершаков, он улизнул вместе со своей дамой, нам же досталось крепко. Мне, возможно кастетом, заехали в зубы, и передний зуб сломался, не полностью, отлетела нижняя часть с косым надломом. Спустя вечность мне восстановили эту часть уже в Америке. Ивановский и Жорка в разорванной одежде и с кровоподтеками на физиономии выглядели как актер Урбанский в заключительной сцене фильма «Коммунист». Все могло кончится хуже, но обошлось малым.
Помню на следующее утро мы, понурые и лишь немного хорохорящиеся, сидели за столиком нашего кафе, я пытался пить горячий кофе уголком рта, так как горячее, попадая на сломанный зуб, било током. Толпа была обыкновенной, узнать в ней кого-либо из нападавших вчера ночью было затруднительно.
Вряд ли будет еще повод, поэтому скажу пару слов о нашей компании. Жорка Дорофеюк с Юриком Ивановским помирились, хотя словечко «обделенный» по отношению к Ивановскому запомнилось. Встречались вместе мы не часто, защитили дипломы, пошли на работу, через некоторое время я узнал, что Жорка почему-то устроился в ОБХСС (это после физико-механического отделения Политеха). Я как-то встретил его в метро, хмурого, напряженного, в костюме с галстуком, для меня была эпоха андеграунда, мы кивнули друг другу, и я не удержался и сказал ему, что у него чиновный вид. «Чиновный?» — неодобрительно и даже неприязненно отозвался Жорка и не стал развивать ответ. Потому началась перестройка, все завертелось, и спустя какое-то время я узнал, что Жорку застрелили в парадной, якобы он курировал какие-то поставки водки, не договорился, стал жертвой первоначального накопления капитала. «Жорик», — сказала Танька, когда я ей рассказал об этом, она предпочитала уменьшительно-ласкательные. Мы с ней порой вспоминали эту поездку в Очамчиру-Ново-Михайловку, вино псоу, ракету на подводных крыльях, ранее утро, легкий ночной холодок, мы немного растерянные сидим за столиком кафе, поставленном прямо на песок у края пляжа, и я пытаюсь тянуть горячий кофе уголком рта, чтобы не задеть сломанный зуб.