Без достоинства
По мере того, как активный протест, увы, скукоживается, а властный режим переходит в психическую атаку, все больше желающих потоптаться на временно проигравших. И опять восславить конформизм. Вот, и Валерий Панюшкин, человек способный, хотя торопливый и, так сказать, эксцентричный, написал в «Ведомостях» довольно-таки противную и глупую статью, поставив под сомнение чувство собственного достоинства у протестующих (он, конечно, имеет виду Болотную, Сахарова и т.д.).
А чтобы не так был заметен его конформистский пафос, его неприязнь к протестующим, вообще поставил под сомнение возможность чувства собственного достоинства у «дельных» людей в глобальном, так сказать, масштабе. Мол, дельный человек, будь он врачом или конюхом, моет сфинктер лощади или делает операцию человеку без всякого чувства собственного достоинства. То есть либо грязь, либо достоинство. Вранье или дурацкая ошибка. Мол, «человек действительно устроен не так и действительно ни одного стоящего дела, сохранив достоинство, сделать нельзя… Одним словом, нет достойного человека, который не наплевал бы на достоинство ради хорошего дела, пользы какой-нибудь, красоты, добра…» Для полноты ряда Панюшкин приплетает Пушкина, у которого, мол, тоже нет никакого чувства достоинства, потому что он «валялся в постели и грыз перья». Удивительная наивность для взрослого человека и вроде бы писателя. Или не читал: «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон», или вообще не понимает ни в чем, кроме философии малых дел.
Об этой статье можно было бы и умолчать, посчитав ее курьезом. Но в том-то и дело, что это отнюдь не случайный всплеск негодования отдельного человека, а тенденция, которая характерна сегодня и была характерна вчера для довольно–таки большой части советской интеллигенции, в том числе умной и талантливой, но использующей теорию малых дел для объяснения и оправдания своего конформизма. Мол, да, мы подлецы и трусы, если вам так угодно, зато мы делаем свое дело, пишем свои стихи, статьи и романы, которые публикуются в советской печати, вступают в контакт с широким советским читателем, в то время как вы все критикуете, но и пишите только в стол.
Характерна была эта тенденция и в самом начале перестройки, да и потом, когда капитализм, названный Соросом бандитским, встал на ноги, а часть интеллигенции, вполне, кстати говоря, здравая и культурно вменяемая, стала обслуживать интересы нарождающегося господствующего класса богатых и успешных людей, высмеивая тех, кто это не делает, как неудачников и лузеров.
Вообще-то понятно, откуда растет раздражение и сегодня. Хочется спокойно заниматься своими делами при Путине, делать то, против чего власть не возражает по причине полной лояльности этих занятий, и не ощущать никакого упрека по поводу собственного неучастия в решении или даже обсуждении общественных проблем. Для этого надо смешать с отходами сфинктера тех, в ком проснулось это самое чувство собственного достоинства, потому что на их фоне ты выглядишь трусом и конформистом.
В какой-то мере это было бы просто вариантом социальной стратегии значительной части российских интеллектуалов (у одних есть общественный темперамент, у других, что поделать, нет), если бы вообще проблема наличия или отсутствия чувства собственного достоинства не вставала так остро для всего российского общества. Если не все, то многие проблемы общества и покоятся на вполне хрестоматийном раболепии русского человека, весьма удобном и во многом инициируемом властями, на отсутствии у него ярко выраженного чувства собственного достоинства. Поэтому нами все время управляют серые и черные, от Ленина и Сталина до Путина и Медведева.
Вот результаты интересного исследования российского общества, базирующегося на теории Гирта Хофстеде (Geert Hofstede), по пяти индексам – авторитаризма (PDI), индивидуализма, избегания неопределенности, мужественности или мужского начала, а также ориентации на долгосрочное планирование. Об этом уже писал Георгий Бовт, хотя и сделал несколько обидных ошибок.
«По «индексу авторитаризма» в своей поведенческой культуре, 93 из 100, мы входим в топ-десятку стран мира. Схожие показатели у азиатских, арабских и ряда латиноамериканских стран (на противоположном конце – Скандинавия, Германия, в США PDI около 40, в Китае близок к 80).
По «индивидуализму» у нас ожидаемо скромные 39 баллов (в США около 90, в Китае – 20), еще скромнее с «мужественностью» (36 баллов, в США 62–63, примерно столько же в Китае). Мы типично «женская» страна. Психологи считают естественным сочетание этого показателя с высоким PDI. Считается, что наши граждане склонны приуменьшать свои личные успехи и возможности, они сдержанны в «ячестве». Это логично предопределяет скромное положение и скромное общественное признание у нас тех, кто в большей степени как раз зависит от личных достижений – докторов, ученых, исследователей. «Доминирующее» поведение альфа-самца благосклонно принимается от «начальника», но не поощряется массовым сознанием в исполнении «простых смертных» (не по чину берешь, не по Сеньке шапка и т. д.).
По «избеганию риска» нам, пожалуй, мало равных в мире – 95. Наше будущее никогда неизвестно, мы скорее позволим ему «случиться», нежели попытаемся взять контроль над ним в свои руки (от судьбы не уйдешь, от сумы и тюрьмы не зарекайся). Но в ситуации неопределенности нам крайне некомфортно. Собственно, именно на этой логике построена вся деятельность нашей кафкианской государственной бюрократии – как бы чего не вышло. При этом стремление составлять всякие планы и проекты вовсе не позволяет самим ковать свое будущее. Просто сам факт составления планов успокаивает, создавая иллюзию определенности. Как и параноидальный бюрократический контроль за всем и вся…
Резюме: для российской ментальности характерны ярко выраженное женское начало, глубоко — до сакральности — укорененное раболепие перед начальством любого рода, низкий уровень индивидуализма, панический страх рисков («лишь бы не было войны и революции») и исчезающе малая готовность планировать свое будущее».
Что означают все эти качества как не результат отсутствия чувства собственного достоинства у большинства населения? И что может сделать современный интеллектуал, как не взращивать эти чувства, в том числе на собственном примере? Никто не ставит под сомнение ценность заботы о больных детях, вообще заботы о сирых и убогих, бедных и больных, но противопоставлять теорию малых дел, вполне принимаемую властями, и вдруг возникшее чувство ответственности за общество, которое появилось год назад, это, по крайней мере, глупо. Если не подло.