Борьба Шерхана, Акелы и бандерлогов

Легче всего найти предателей. Увидеть, как блядское «Эхо» сливало протест: хитрый лис-Венедиктов сам по себе и с помощью прокси-доверителей, расставленных в виде ловушек на всех людных тропах, дабы любой раздумывающий идти или нет, натыкался на сомневающихся и ставящих коварный вопрос о моральности призывов из защищённого далека.  Но тут же почти рядом, для усложнения рисунка и поддержания авторитетности сомнений, — правильные и как бы честные. Но при этом своей честностью обеляющие не очень честных и совсем нечестных, просто как спектр мнений от и до. Пусть цветут сто цветов, правда в ауте.

Но прежде чем посыпать голову пеплом и проклинать рабское чувство покорности или, напротив, восхвалять мужество вышедших, имеет смысл рассмотреть, что, собственно говоря, понимают под «свободой Навальному» те, кто вышел, и те, кто не вышел, и даже, кто пытался демотивировать тех, кто собирался. Или просто мешал.

Почти все имеет измерение конкретное и символическое, идеалов и интересов, измерение, грубо говоря, собственной выгоды (совсем не обязательно – низкой) и общественной пользы. То есть если что-то не имеет измерения практического, оно не имеет и веса, летит как угловой Лобановского по воле ветра. В трубе времени или по колее традиции. А если что-то не имеет измерения символического, идеального, то это что-то остаётся в области личного и, кроме других милых мелочей, никого не занимает. Символическое и есть перламутр: все смотрят на одно, а видят разное.

Понятно, что свобода лучше чем несвобода, только если вы в понимание свободы вкладываете нечто, имеющее отношение лично к вам. То есть вроде как свобода — это универсальное свойство, но если речь идёт о свободе от диктатуры, например, Путина и его корпорации, то есть негативной свободы, то совершенно не обязательно эта свобода принесёт вам выгоду. И вообще станет позитивной. Если, предположим, вы в номенклатурном строю путинской власти или бенефициар национальных проектов, или силовик на тройном окладе с турбонаддувом. И для вас эта свобода вообще и в частности — для Навального, это — ловушка для Золушки коварных сил Запада, мечтающих расчленить родину нашу расчудесную на 666 частей, дабы все, что можно продать по частям, а оставшихся 7 ослабить и завести в тупик.

Но даже если вы не силовик и не олигарх, не работаете на Кремль или не в доле с ним, вам все равно не избежать вопроса: что, собственного говоря, мне принесёт свобода для Навального (а это почти то же самое, что смерть кощея и его иглы в яйце ФСБ).

Потому что если вы совсем молодой и юный, то без слов понимаете, что без свободы для Навального у вас не будет шанса в этом социальном пространстве, где все социальные лифты переполнены и заняты детским садом чиновников и олигархов, а вам в лучшем случае останется: отнеси — принеси.

Но даже если вы не имеете никаких перспектив в путинском общаке и бедламе, совершенно необязательно, что вы на чаше весов выбираете именно свободу, а не обождать и посмотреть, что случится, на чьей стороне сила и правда, брат. Хотя и хочется, чтобы сила была на стороне тех, кто за правду, но получится ли конвертировать правду в силу, опять же вопрос.

Конечно, есть ещё и те, кто понимает, что у него никаких шансов перелицевать смелость или идеалы в интересы нет, партия уже почти сыграна, а кто-то жестокий со стороны уверен, что проиграна в пух и прах, но зато есть возможность просто не согласиться, что это была честная партия, оставившая вас на бобах, в то время как разные без лести преданные правят бал у сатаны. Но много ли таких, у которых нет уже интересов, а одни идеалы, утром много, вечером меньше или наоборот, но и им не всегда хочется рисковать последним.

Конечно, может правы те, кто, как Шендерович, уверяют, что, если выйдет золотой миллион, то власть, как Русь у Розанова, слиняет за три дня, а то и быстрее, хотя цифра три внушает определенное доверие, намоленное традицией. Но что значит «выйдет миллион», это значит: в одном месте и в одно время наберется миллион из тех, кто не имеют почти никаких шансов, кроме как собирать крошки со стола; плюс те, кому по редкому устройству бизнеса удобно не ловить рыбку в мутном пруду, а именно как в прозрачном и чистом, как слеза; плюс, конечно, те, у кого партия почти сыграна и интересов почти не осталось, кроме интересов вывести на чистую воду всех тех, кто в этом мутном пруду пан королю. И при этом еще надо внушить тем, кому свобода Навальному ломает весь кайф жизни, что они должны сдаться без боя на милость победителя, а эта милость – они-то знают свой народ — может быть, но, скорее всего – вряд ли.

Однако в любом случае речь не о том, что у кого-то не хватает понимания общественной, символической ценности свободы, с этим как раз все в порядке: не хватает именно уверенности в прагматической пользе, что эта самая свобода окажется рационально нужной и полезной именно для меня, скажем молодого и юного, или умудренного, но разочарованного, или не умеющего очаровываться, но смертельно уставшего.

Конечно, бывает, что свободу дают как бы даром, сверху, от щедрот души, как перестройку, но ведь и здесь надо понимать, что если тебе что-то как бы дарят, но наябывают почти наверняка в полный рост. Тебе как бы символическую свободу, то да се, а им прагматическое исполнение и залоговые аукционы в придачу.

Еще один вариант, это ждать, типа, случая: ну, вроде как Акела промахнется и — ага. То есть промахивался мимо цели, промахивался, потому что, кроме как промахиваться он ничего не умеет, а тут вдруг вспомнил что не просто смертен, но внезапно смертен и, значит, решил порадовать чудака Шендеровича и подарить свободу даром, как шубу с барского плеча.

Критика этой схемы предсказуема. Трудно сказать, что правильнее – взгляд, близкий цинизму и в любом идеале видящий интерес, или более склонный к идеализму и в любом интересе видящий идеал? Важно то, что революция – это не эмоциональное событие, а сугубо рациональное, совмещающее проекцию символического и прагматического, и наша проблема как раз не в недостатке смелости там, отваги, а как раз наоборот: в ощущении, что прагматические горизонты куда как ненадежнее символических. Столько раз обманывать и обманываться, сколько можно?

Да, символическое, конечно, перламутр, в котором каждый видит свое, но пока отчетливо не увидит свой и вполне рациональный и социальный выигрыш, этот каждый будет оставаться вне игры, или играть в полсилы, или играть и ждать, вкладываясь постепенно и неохотно. Или играть и смотреть, а как там играют другие: уже включились или пока тоже ждут. И то, что много молодых в протесте, то не из-за идеализма, а из-за прагматизма: у них все украли, отступать некуда, терять нечего, позади град Китеж.

То есть здесь одно из двух: либо это символическое – магический кристалл, в котором каждый себя видит на белом коне, либо тоже самое, но в кадре кто-то знакомый в чем-то белом без причуд.

Есть еще, правда, самый фантастический вариант, спиритуальный, даже духовный, можно сказать. Что небеса раздвинутся, и из них высунется большой белый вождь из Вашингтона с реки Потомак, эдакий амбивалентный Шерхан, уставший ждать вместе со своим Шестым флотом и смотреть на русский цирк из-за кулис, и погонит поганой метлой всех шакалов на хуй, потому что уж замуж невтерпеж. Но это вряд ли, конечно: такие концы для сказки про Ивана-дурака, а так – дурак и дурак, с печки бряк. А то просто уже религия какая-то получается.