Другая жизнь
О жизни можно узнать с неожиданной стороны. Скажем, порой фб предполагает, что те или иные персонажи могут быть нам интересны, предлагая бесконечную галерею. И стоит ступить на эту неверную дорожку, как перед вами открываются прекрасные лица знакомых, незнакомых, забытых, случайно встреченных мужчин и женщин, которых фб сватает вам в друзья.
Первое и самое банальное впечатление: откуда это все известно? Да, с этим грустным, похожим на старого пуделя джентельменом, который сегодня, оказывается, живет в соседнем со многом городе, мы учились в 30-й физико-математической при ЛГУ; он в классе с более высоким математическим статусом и Веребейчиком, я с более красивыми девочками и Германом Николаевичем. А Шифман, тень Ванеева, физика-1, литература-2, математика-3, история-4 были общими.
С другой прекрасной во всем отношениях дамой, мы вместе работали в «Коммерсанте», а потом заседали в разных научных и благотворительных фондах. Я был уверен, что мы друзья по фб, ан нет. Не исключила ли она меня, став на сторону одного из моих многозначительных оппонентов, с которыми я расставался с разной степенью музыкальности и кровавости? Значит, и она тоже. Потом чешский друг моей жены, так же казавшийся моим френдом, от которого давно ни слуху не было, ни духу.
Среди относительно странных персонажей: моя соседка по дому, где мы живем лет пять, но ни разу не говорили больше двух-трех предложений. А тут выясняется, что она преподаватель математики (эта муза неслучайно преследует меня) в публичной школе Ньютона. Еще мой сосед по даче в Синявино, скрипач в Малом театре в Петербурге, о котором я знал, что он, скорее всего, крымнашист, что ему нравится мероприятие под названием вставание с колен, и он русский патриот с иудейскими корнями и шнобелем.
В некотором смысле этот поток несостоявшихся друзей напоминает позднюю идею Лотмана об исторической реальности, которая не состоялась, но могла быть. И это не просто иллюзия, это один из вариантов развития, существующий в сознании как запасной (отвергнутый?) путь. Но нам только кажется, что его нет, шаг в сторону — и отвергнутое былое опять за нашим столом, в нашей постели, шепчет свои обычные глупости и претендует на то, чтобы быть нашей жизнью, но другой.