Дурная рифма
Отношение к вакцинации в России похоже на отношение к демократии. И то и другое отвратительно, и по схожим причинам. Вообще в рамках русской культуры явление не так ужасно, как его последствия. Не так страшен черт, как его малютки. Или его малюют, так как черт лучше, чем отношение к нему. Не так страшна война, как мир и борьба за него, после чего камня на камне не останется. И здесь мир — это и отсутствие войны, и общество, главный враг любимой русской игрушки — государства. Как фирменной машины для убийства.
Сталин лучше Хрущева, а Путин Горбачева-Ельцина, потому что свобода на самом деле хуже несвободы, и об этом говорит Фирс, называя освобождение крестьян бедой, то есть катастрофой, Холокостом для русских, а Сурков вполне в русских традициях: передозировка свободы смертельна опасна для государства.
Вообще теплый ветер перемен опаснее, ибо он сквозняк. Русская идея: чем хуже, тем лучше. Избави меня, боже, от друзей, с врагами я и сам справлюсь. Сам по себе вирус – ерунда, после первой не закусывают; страшна борьба с ним и его значимость, на которую русский дух, категорический максималист, не согласен.
Страшна не тирания, страшны эти зарубежные доброхоты, желающие помочь от нее избавиться. Нам тирания и несвобода – мать родна, а вот демократия – серпом по яйцам. Нам коронавирус как мороженое на морозе, удивлявшее Черчилля: нас бьют, а мы крепчаем, а вот послабление и оттепель, когда все потекло – одна слякоть и понос.
Русский ад, как у Данте, куда живописнее скучного Рая и его предбанника, в аду мы дома, на печке, здесь некуда торопиться, незачем напрягаться, ад – это финиш, воплощение мечты, это пристань. А вот рай и дорога к нему – это чужие прописи, где все пишут вроде верно и красиво, но с души воротит. И все пишут лучше нас, а мы – второгодники бытия, сразу после второго класса опять опускаемся в первый, ибо почерк неразборчивый, не установился.
Не так страшна смерть, куда страшнее рождение, поэтому главный праздник не Рождество, а Пасха, а главные украшения, узорочье и резьба на Царских вратах, вход в смерть – как радость, отмучился, говорят вослед. Жизнь – страшна как то, что не получается и вряд ли получится. Нас не пугает конец: это они сдохнут, а мы попадем в рай, как мученики. Но рай – это кликуха для смерти, вакцинация противна нашей душе так как пытается продлить жизнь, а зачем: в этой жизни умирать не внове, но и жить, конечно, не новей. Лучше умереть без вакцинации по-русски, чем жить уколотым Спутником, который наверняка скоммуниздили как ядерную бомбу, а нам эти эликсиры свободы без надобности. Лучше умереть по-русски стоя, чем жить вакцинированным на коленях. Не мылься, мыться не будешь.