Евреи по убеждению и специальности

Если говорить об историософских (не скажу — эсхатологических) предчувствиях, на которые бурные исторические и политические события провоцируют сегодня нас со многих сторон, то, возможно, имеет смысл вести подсчет очков не по разрастанию влияния самых мрачных сил, перехватывающих инициативу у того, что раньше связывалось с прогрессом и надеждами разнообразного толка. Если говорить о действительно опасном и негативном, то лучше, как ни странно, пристальнее рассматривать тех и то, что обладает инерцией интерпретации как нечто порядочное, либеральное, играющее на стороне света (при этой попытке тех, кто не нравится отравлять на противоположную сторону тьмы). 

В принципе уже само это разделение политических процессов по религиозному принципу добра и зла, света и тьмы само по себе является такого рода упрощением, что к адептам религиозной дихотомии стоит присмотреться как к суровому предупреждению и угрозе. Потому что религиозное упрощение, тяга к делению на белое и черное само по себе чревато возрастанием конфликта до уровня непримиримости.

Деление на свет и тьму почти неотличимо от деления на своих и чужих, когда свои воины света, а чужие — исчадье тьмы. Вместе с теологической терминологией растёт непримиримость и невозможность договориться в принципе. И именно поэтому стоит присматриваться не к тем, кто в рамках этого искусственного нравственного противостояния как бы осуждаем, несет заряд очевидного разрушения, как какой-нибудь Путин, Хаменеи или тот же Трамп. Но в том-то и дело, что готовность к непримиримому неприятию другого никак не менее отчетливо демонстрируют вполне, казалось бы, либеральные и приличные люди с антивоенной позицией, осуждением репрессий Путина, террористов всех мастей и вообще борцов за все, интерпретируемое хорошим,  против всего интерпретируемого неисправимо плохим.

Но в том-то и дело, что вот эти вроде как приличные люди несут в себе запас такой непримиримости и на самом деле мракобесия, что все или многие исчадья Ада вполне с ними готовы посоревноваться. 

Возьмем, к примеру вполне частный и не такой вроде многочисленный случай политической идентификации тех российских или бывших российских граждан, которые подчеркивают в себе национальное еврейское начало. То есть о том, что это не генетическое или этническое, а именно культурное и символическое свидетельствует отсутствие указанного феномена у тех, кто не идентифицирует себя как еврей. А что написано у него в тех или иных документах, вообще значения не имеет, так как национальное — это воображаемое сообщество. И если вы ничего по этому поводу не воображаете, то к вам это воообще никакого отношения не имеет.

И напротив, если вы ощущаете как позвоночник принадлежность к воображаемому сообществу нации, — и здесь еврей от тунгуса или уйгура ничем не отличается, потому что сам факт национальной идентичности удивительным образом перевешивает все или почти все. 

То есть по каким-то другим профессиональным признакам носитель воображаемой общности может быть интеллектуалом, правозащитником, либералом со стажем противостояния разным фазам российского деспотизма, но эта воображаемая принадлежность опережающиму развитию делает из любого вроде вчера, сегодня, завтра приличного человека — еврейского националиста или просто горделивого националиста. Потому что еврейскость (чуть не написал имперскость, потому что это почти одно и тоже) ничем не отличается от других попыток объявить своих стороной света, а им противостоящих — стороной тьмы. И у многих есть оселок — святой и богохранимый Израиль, который всегда прав, всегда жертва, всегда отвечает только в ответ на жестокость, а сам жестокости и несправедливости чужд как как агнец небесный. Или то, к чему грязь не прирастает и не пристает.

И то, что это — опасное мракобесие, прочеркивает очевидное соображение, что реальная национальность здесь вообще никакого значения не имеет. Мои мнемонические правила убеждают, что можно сто тысяч раз быть евреев, но, скажем христианские убеждения с большой вероятностью избавляют от ощущения национальной исключительности в виде партийной принадлежности к гонимой и всегда светлой нации. Как перекись. 

Само по себе христианство  или православие не обладает, конечно, универсальным противоядием, но в случае ощущения принадлежности в воображаемой общности евреев и борцов за святой Грааль-Израиль, каким-то образом помогают и освобождают от предубеждений в исключительности.

Точно также работает и следующее сопоставление, принадлежность к группе советских или российских евреев почти наверняка нагружает обладателя его чувством высокомерного превосходства в рядах борцов за маленький и гордый Израиль (так у членов партии в конце 80-х-начале 90-х пейсы, как уверяли очевидцы, начинали расти уже в самолете при приближении к земле обетованной). Но и напротив евреи из числа израильтян, настоящих или бывших, подчас что-то (может, исторический опыт) излечивает от ощущения высокомерной и мракобесной исключительности. Что опять же подчеркивает, что дело не в генетике или этносе, а в культурном и символическом высокомерии на националистической почве.

Можно еще раз повторить, что евреи сами по себе никакой не признак неизлечимой болезни, потому что этничность и национальная принадлежность — фиктивные свойства, и не могут быть корректно доказаны как имманентные. Это просто пример того, что можно быть антивоенным активистом, искренним борцом за свободу незалежной Украины, правозащитником с выдающимся стажем, но от мракобесной национальной исключительности это не страхует. 

Националистическая утопия, как мы видим, куда влиятельнее и сильнее многих других способов поиска идентичности, и, значит, дабы убедиться в победе архаики над современностью, мракобесия над логикой не надо исследовать закоулки Кремля или шиитских мечетей Тегерана, можно просто заглянуть в глаза приличного российского еврея с высшим в анамнезе, с романтическим даром и жаром переквалифицирующего  борьбу с путинским режимом в националистические иллюзии, которые  свидетельствуют о мрачной бездне, на краю которой многие и мы с ними находимся. И это вполне достаточно для историософского предсказания и пессимизма. Не лечится. Не вакцинируется.