Г-н Пастухов, юридически ориентированный политолог и юрист с политически неочевидными взглядами

Когда г-н Пастухов поругивает Трампа, одновременно отпуская комплименты его несомненному уму и таланту, историческому чутью и мастерству импровизации, сам он демонстрирует качество, которая раньше именовалось жовиальностью. Что в политическом эксперте означает примерно следующее: если что-то подвергается осмотрительной критике (при одновременном признании несомненных достоинств критикуемого), это как бы оправдывает сделанную ненароком обмолвку об опасности новых левых, как в Европе, так и Америке. Их примитивной тяге к упрощению и однозначности. И все вместе представляется г-ну Пастухову таким многослойным пирогом, в котором начинку отделить от отвлекающих деталей кулинарного интерьера уже почти невозможно.

Однако тем, у кого память чуть длиннее, чем г-н Пастухов ожидает или желал бы встретить у своих многочисленных почитателей, то им не представляет особого труда вспомнить, чем занимался политолог Пастухов в его российский и доэмигрантский период. А это были далеко не только юридические труды по защите несчастного Магницкого, ибо то была работа за большие деньги, и юрист ее обычно делает, не взирая на свои политические взгляды. Которые могут не совпадать или даже быть противоположными взглядам его клиента. Или даже не самого клиента, а тому облаку репутации, что возникает вокруг него в бурлящем обществе с переходом от одного берега на другой. 

Но не как юрист, а как политический эксперт политолог Пастухов выступал куда как более определенно в роли защитника, эксперта на стороне коммунистов и правых оппонентов либералов еще ельцинского призыва. В такой роли он выступал в многочисленных политических передачах на голубом экране, все записи этих выступлений, конечно, сохранились. Или как соавтор вполне себе патриотичных и государствоцентричных или -ориентированных опусов вместе с очередным старшим и уважаемым товарищем, как тот же Андрей Кончаловский, где солидаризировался или совпадал до уровня неразличения с наиболее мракобесным и востребованным новой путинской властью комплексом идей.

Да, так бывает, что интересы юриста и запросы политического эксперта разительным образом не совпадают, и на судьбу политолога влияет не его убеждения, а его юридические обязанности, за которые г-н Пастухов пострадал, чуть не попал в тюрьму вместе с его подзащитным, и вынуждено оказался с другой стороны баррикад. И оказавшись там, где он оказался, он посчитал возможным быть не столько последовательным, сколько более сложным, нежели был до этого. Он попытался объединить политические симпатии своего нанимателя/нанимателей и собственные, которые сначала были почти противоположными, но потом стали вполне естественными, как естественно в начинке пирога соединение разных ингредиентов.

И уже указанная жовиальность стала таким соусом, который сделал съедобным ранее столь противоположное. То есть — да, он оставался приверженцем правых взглядов и неприятия как детской левизны в капитализме, так и взрослой, но все равно ему чуждой. Но быть только и угрюмо правым он уже не мог, так как это точно не укладывалось ни в один съедобный рецепт тех блюд, что готовили на кухне его востребованности. То есть тех либералов, которые тоже в глубине души были более правыми, чем левыми, тем больше, что таковы у нас почти все. 

Конечно, в любой критике правых он всегда находил извиняющие черты — скажем, историческое предчувствие, или знание своей аудитории, как у того же Трампа: то есть он — правый, он ультра-националист, но при этом предвидит исторический поворот, с которым странно было бы спорить. Естественно, он не мог тоже самое сказать о Путине, но при желании никто не помешал бы применить его объяснения и к вполне одиозной фигуре российского диктатора, не только хвалить, но даже частично извинить которого было уже смертельно опасно для его новой репутации.

И значит, он всего лишь говорит о тех вроде как одиозно правых, которые, однако, обладают историческим предвидением, а это свойство вполне себе самоценное. 

А вот его критики, эти новые и старые левые, в своей ненависти к Трампу, правому Израилю, государству или другим проявлением здорового консерватизма, — слишком очевидны и предсказуемы, а главное — исторически обречены.

Можно, конечно, отдать Пастухову должное, его рецепты не банальны, его плюсы и минусы прихотливо, но неизменно взаимно- не только -заменяемы, но и -влияемы, если так можно говорить о политических полюсах. И популярный политолог может вдохновенно дать себя увлечь распутыванием любой нити, главное, чтобы она не была однозначной. 

И только те, кто помнит то, что Пастухов не то, чтобы уверен, но очень надеется, что его почитатели  этого не помнят или хотя бы не придают большого значения преданиям седой старины, могут попытаться разобраться в этой путанице кресс-салата и сложной начинки пирогов с визигой или с грибами. Потому что как бы г-н Пастухов не путал тех, кто по живому следу пойдёт назад за пядью пядь, понять, что он всегда был и остается правым консерватором с государствоцентричными взглядами, просто научился использовать сложность подачи как способ уйти от однозначного толкования. И в этом прав, сложность почти всегда самоценна, даже если у нее всего лишь один голый фундамент.