У русской культуры с Сирией много неожиданных и случайных рифм. Лукиан — сатирик и автор романов о полете на Луну, где до сих пор валяются в пыли советские луноходы — серьезно не относился ни к чему, по-русски изъедая иронией все, что шевелится. Зощенко второго века. Его советы «Как следует писать историю» помогли бы Мединскому, если бы тому можно было помочь.
Набоков в «Приглашении на казнь» определяет болезнь, за которую приговаривают к смерти героя, как гностицизм. Гностики — алавиты. Глава их противников — аль-Багдади (жив ли только?). В грузинском селе Багдади родился Маяковский. Грузия — предшественница Украины, на ее шее Россия попробовала свой вампирский прикус. И Сирия — это ширма, за которой Россия пытается складировать украинские грехи. Долг Украине.
Иоанн Дамаскин — Дамаск был местом его службы — почитаемый в России святой. За обвинения в замысле взятия сирийской столицы (не Свободной ли сирийской армией?) ему была отсечена рука, которая, однако, потом чудесным образом приросла во сне. Композитор Танеев написал о Дамаскине кантату на слова А.К. Толстого. Петр Толстой — его дальний родственник — телевизионный пропагандон сирийской кампании Путина.
Дамаск — центр Леванта (по-французски — восход солнца, по-русски чаще переводилось как Обетованная земля). «Обетованная земля» — последний, незаконченный роман Ремарка. Ремарк один из символов оттепели шестидесятых и шестидесятников, одного из наиболее влюбленных в Запад поколений русской интеллигенции.
Но вообще-то земля обетованная, заместитель и представитель рая, — это Америка: Запад за горизонтом. В Америку многие устремились с энергией поиска золотого века и утопии для европейцев. Возвращение в Сирию — это возвращение в ад: антоним рая, война ягненка со львом и всех животных друг с другом. Хождение по кругу. Или по мукам. От очередного Толстоевского.