Коллективный Арестович

Если посмотреть на групповой портрет самых популярных блогеров, ньюсмейкеров и интервьюеров, то они повторяют приемы, введенные в оборот Алексеем Арестовичем в первые дни-недели войны. Это такой вид психотерапии, которая под видом откровенного (задушевного) разговора продвигает интересы украинской стороны. В первые недели войны Арестович был чуть ли не единственным источником оптимистичной информации, успокаивая почти без преувеличения миллионы людей, потрясенных, испуганных и возмущённых путинской агрессией.  И это было в высшей степени оправдано.

С тех пор ситуация во многом изменилось, украинская стороны из бессильной жертвы, балансирующей на грани полного военного и государственного краха, превратилась во вполне боеспособную силу, которая с американским и европейским оружием обещает освободить Крым в ближайшие месяцы и нанести российской армии сокрушительное поражение на всех фронтах. И хотя пока особых достижений у украинского контрнаступления нет, но в любом случае соотношение сил у противоборствующих сторон существенным образом изменилось.

А вот общий тон, прежде всего, российских блогеров, журналистов, ведущих ютюб-каналы, и тех экспертов, у которых они берут интервью, не изменился. Это все также очень односторонне подаваемая и интерпретируемая информация, по большей части являющаяся пропагандой.

Вот – один из последних случаев – Ходорковский с Владимиром Пастухов обсуждают ситуацию на фронте и диспозицию сторон, выступление Путина перед военкорами, и Ходорковский, а за ним и Пастухов утверждают, что Путин находится на грани нервного срыва. Они не одиноки – каждый второй или два из трех, а может, и три из четырёх эксперта насмешливо и уничижительно говорят о Путине, и неизбежности его поражения, грядущей революции в России и так далее. Казалось бы, что здесь не так, ведь это просто соответствует их убеждениям, их экспертным оценкам?

По этому поводу есть бородатый советский анекдот: Киссинджер разговаривает с Валентином Зориным и говорит: согласитесь, что в Советском союзе нет свободы слова, вот я мог сказать: Рейган – дурак, а вы это можете? Конечно, возмущенно отвечает Валентин Зорин: Рейган – дурак.

То есть если вы утверждаете, что Путин на грани нервного срыва, что его система трещит по швам, одни эскапады Пригожина чего стоят, а о Зеленском, украинском воинстве и вообще Украине говорите как о мертвых, — хорошо, либо ничего, то это и есть пропаганда. И никакие объяснения, типа: я так думаю, я в этом уверен, не работают. Почему не работают, почему российские блогеры, журналисты и эксперты не в состоянии сказать ничего критического об Украине, мы еще поговорим, но пока вот какое соображение. Я сказал, что два из трех или даже три из четырех эксперта занимаются на просторах ютюба проукраинской пропагандой, но ведь есть и те, кто этого не делает. И посмотрим, почему и как им удается избежать пропагандистского уклона.

Я заранее оговорюсь, что не буду выстраивать рейтинг смелости или честности российских спикеров, а лишь приведу ряд разрозненных примеров. Вот Нину Хрущеву, во многом мне симпатичную, интервьюер спрашивает с подсказкой в виде иронической окантовки вопроса: вот тут Путин утверждает, что американская нация полна высокомерия и чувства превосходства, вы давно живете в Америке, как вы могли бы это прокомментировать? Понятно, тысяча подсказок в голосе и интонации, журналист ждет, что ньюсмейкер будет высмеивать Путина, а вместо этого Нина Хрущева с улыбкой говорит: в этом я как раз с Путиным согласна, Америка переполнена чувством превосходства. Я цитирую, конечно, по памяти, но при желании это интервью, кажется, на Живом гвозде, найти не трудно и уточнить формулировку, смысл которой я передал, кажется, близко к смыслу,.

То есть Нина Хрущева нарушает сразу два табу: во-первых, она говорит, что Путин прав, а во-вторых, дает вполне себе критическую оценку американцев, на что три из четырех или даже четыре из пяти российских спикеров не способны. Да, Хрущева естественно уточняет, что, хотя чувство превосходства свойственно американцам, а Путин здесь и очень часто в других местах прав в своей критике Запада, из этого не следует, что Америка или Запад собирались начать войну против России, или что агрессия Путина в Украине, пусть и поддерживаемой Западом, оправдана.

Вот это и есть пример взвешенного высказывания, в котором нет: Рейган – дурак, то есть нет пропаганды, есть экспертное заключение.

Безусловно, есть целый ряд российских экспертов и аналитиков, старающихся не опускаться до уровня пропаганды: еще раз – нижеследующие имена не означают их рейтинговой оценки, а просто примеры. Николай Петров, Кирилл Рогов, Алексей Солдатов и Ирина Бороган, отчасти Иноземцев и Алексашенко, подчас Михаил Крутихин (но только там, где старается держаться профессиональной сферы нефтедобычи, но не дает политических оценок,  – они все (и другие, хотя этих других немного) стараются использовать тон взвешенного анализа и столь же взвешенных оценок. Единственный, но громогласный упрек, обращённый к ним – они никогда не обращают свой аналитический взор в сторону Украины, если в этом ракурсе способна появится критическая оценка. Но аналитический тон и относительно России и их экспертные оценки вполне взвешенные.

Теперь о том, почему Украина выведена практически из аналитического рассмотрения и это, конечно, бросает тень на все, что эти эксперты говорят.

Потому что Украина и поддерживающий ее Запад – это зона силы, а наши эксперты – новые эмигранты, подчас находятся на Западе на птичьих правах. А вот Путин вместе с его властью и всеми процессами, проходящими в российской экономике и политике, — это зона отчетливой слабости. И не только потому, что эти эксперты уверены, что Россия неизбежно проиграет эту войну и рано или поздно путинский режим рухнет. Я, кстати говоря, тоже так считаю, но полагаю, что это может произойти очень нескоро (хотя здесь время более чем растяжимо), и в ближайшей перспективе я бы этого не ждал.

Но самое главное другое: для тех, кто в России, и тех, кто за ее пределами, иначе расположены зоны конформизма или, напротив, смелости. То есть для человека в России – зоной силы и опасности представляется путинский режим, и выступая с его критикой любой подвергает себя нешуточной опасности, как и в случае слов поддержки Украины – это почти одинаково и подчас смертельно опасно.

А вот для тех, кто находится за пределами России, зона власти и силы и соответственно область конформизма практически меняются местами. Ругать на чем свет стоит Путина, призывать на его голову и головы всех, кто его поддерживает, кары небесные, это безопасно и даже выгодно. Ты как бы приносишь присягу той силе, которую и так поддерживаешь, и только более пристальное рассмотрение процесса приводит к выводу, что это очень часто конформизм, а оценки экспертов, проникнутых любовью к Украине (очень часто искренней), пропаганда.

И понятно, почему: никакие оскорбления Путина и клятвы в верности многострадальному народу Украины не приведут к негативным последствиям, разве что какой-нибудь наблюдатель сокрушенно покачает головой и скажет:  а ведь был вроде как приличным человеком.

Нельзя быть на стороне силы без риска сорваться в пропасть голимого конформизма. Но давайте рассмотрим несколько случаев, более чем симптоматичных, когда российские спикеры решаются на отдаленную и более чем осторожную критику украинской стороны.

Вот уже упомянутой Кирилл Рогов, в интервью программе «Продолжение следует» Павла Каныгина  совершенно неожиданно говорит следующее, цитирую опять же по памяти, за дословную точность не ручаясь. Мол, вот некоторые украинцы третируют хороших русских и русских либералов, утверждая, что их либерализм кончается на слове Крым, так вот я хочу сказать, что эти оценки сами по себе не имеют никакого отношения к либерализму.

Я, без преувеличения, был потрясен, так как впервые дождался от Кирилла Рогова критики в сторону Украины: конечно, он не сказал, что мог сказать, что та система воззрений, в рамках которой столько нередко третируются российские либералы – это не либерализм, а национализм, и вполне себе оголтелый и ультраправый национализм вообще правит бал в пределах украинского дискурса, и это огромная проблема.

И буквально через день-другой, также упомянутый Владимир Пастухов пишет короткий текст, смысл которого вполне исчерпывается названием: О ложной логике («Я — россиянин» не означает «я имперец, я ксенофоб»). Сюжет понятен: очередной украинский спикер выступил со столь распространёнными сегодня антирусскими суждениями, обретающимися между ультраправым национализмом и расизмом, и Пастухов решился – в первый раз – ответить, хотя и свел свою реплику к ответу конкретному спикеру, без каких-либо обобщений.

Однако если мы попытаемся проанализировать, откуда возникла через полтора года войны смелость не только повторять: Рейган – дурак, но и Брежнев – дурак, то ларчик открывается просто. И это не переход количества в качество, не усталость от вполне расистских утверждений, очень распространенных на сцене украинских русскоязычных спикеров, а одна статья в авторитетной The New York Times. Понятно, что есть те, для кого и The New York Times не указ, тем более, что и эта газета допускает ошибки, но настолько редко, а ее авторитет в либеральном мире настолько высок, что разумнее считать, что приведенное в газете мнение очень недалеко от действительности, настолько система проверок фактов здесь скрупулезна.

А в статье, тоже, кстати говоря, осторожно автор отталкивается от многочисленных нацистских символах на форме украинских военных с естественной отсылкой к истории взаимоотношений украинских националистов и немецких нацистов. И, несмотря на аккуратность и вдумчивость оборотов, строится мост между нацистскими нашивками и уровнем распространенности нацистской идеологии в современной Украине.

Так что Рогов и Пастухов, без сомнения прочитавшие эту статью, посчитали, что у их осторожной критики украинского национализма на этот раз настолько крепкий тыл, что, пожалуй, уже можно.

Понятно, почему у The New York Times, так и у впечатленных ее отчетливым упреком российских экспертов, возникало ощущение, что уже можно: можно, но осторожно. Осторожно, потому что страх оказаться на одной стороне с Путиным, мотивировавшим агрессию против Украины украинским нацизмом, слишком силен. И действительно, хотя уровень украинского национализма рос и растет во время войны, элементы национализма и нацизма, конечно, присутствовали в Украине и раньше. Что не дает права никому, в том числе Путину, начинать войну, ибо это проблема – внутренняя для Украины, нацизм и национализм присутствуют в политике очень многих стран, есть исламский фундаментализм, еврейский национализм, американский национализм превосходства белой расы, но это не означает права кого бы то ни было начинать войну, мотивируя ее борьбой против нацизма, которого в той же России никак не меньше.

Но тут нужно сказать вот о чем. Хотя Путин не имел права начинать войну против Украины, украинский национализм играл и играет отрицательную роль во многих общественных процессах, в том числе тех, что привели к войне. Если проанализировать биографии путинских ястребов, то можно найти у многих или некоторых украинские корни, более того, корни русскоязычных выходцев с Востока Украины, которые мигрировали из Украины в Россию, но сохранили в семейной памяти болезненные эксцессы украинского национализм. А если эти русскоязычные украинцы были к тому же евреями, то и память об уничтоженных родственниках в тот период, когда нацистская Германия завоевала Украину и именно руками украинских националистов убивала и грабила украинских евреев, то эта память еще сильнее.

Это все равно не дает никакого права начинать войну против суверенной Украины, но тот факт, что украинский национализм не только помогает сплачивать украинцев перед лицом общей беды (а он помогает сплачивать), но и разрушает одновременно украинскую государственность и в какой-то степени является причиной агрессии Путина, пусть не самой главной, главной все равно остается имперская идеология, но существенной все равно.

Понятно, что пока идет война, это если и будет звучать, то отдаленным эхом, как в статье The NewYork Times, но рано или поздно война кончится, и те, кто критикует или начинает позволять себе критику украинского национализма будут рады поражению путинского режима, но западное общественное мнение в его либеральном изводе очень отрицательно относится к любым видам национализма, и в мирное время спросит за все, все индульгенции обнулит мир. И строгий либеральный взгляд еще удивит тех в Украине, кто полагает, что раз они жертва, им никакой закон не писан. Писан и строг. О чем, собственно, и речь.