В 60-х годах у советский шпаны был фирменный прием. Когда надо было раскачать предполагаемую жертву (лоха, по-научному) на грубую реакцию, к ней (потенциальной жертве) посылался самый маленький и тщедушный член банды, который — на языке того времени — начинал залупаться. То бишь провоцировал будущего клиента на грубость, пренебрежение, снисходительное насилие; и только это происходило, как появлялась остальная банда, как бы вступавшаяся за честь слабого и обиженного, и отыгрывалась на лохе в полный рост.
Именно эту ситуацию — в шахматах это называется гамбит — напомнило мне интервью несчастного Евгения Чичваркина Венедиктову и Лесе Рябцевой. Интервью начинает глубоководная Леся, хамя без смысла и стиля, — просто, чтобы оскорбить. А уже после, в виде тяжелой артиллерии, подтягивается Венедиктов, чье хамство (по сравнению с Лесиным) уже и не хамство вообще, а так — крутой мужской разговор.
Другое дело, что гамбит в исполнении Леси явно был рассчитан на существо нервное и эмоциональное, вроде Шендеровича. А у Чичваркина нервы покрепче, все-таки человек не реплики для кукол придумывал на НТВ, а бизнес с бандитами в Кремле и возле делал. И Леся ему с левой подсечку и справа по яйцам, и плевок в морду на закуску, а Чичваркин не визжит, как укушенный, а строит дурочку покруче Леси. То есть жертва пешки предложена, навязана, но не принята, пешка тут же оказывается совершенно ненужной и уже не имеющей значения. Вне игры.
Что, однако, не меняет структуру замысла: группа Леся-Ненаглядная-Венедиктов-Старший Брат ведет себя как городская шпана из советских 60-х, Леся — подставной малахольный малец, а Венедиктов как суровая гроза из подворотни, разделывающий лоха под орех. То есть беря его на гоп-стоп в качестве наказания за ответ Леси-Бесноватой по существу. Бандиты, однако, кот Базилио и лиса Алиса в натуральном соку.
