Выбрать страницу

Не вина, беда. Конец любви

Если размышлять о том, что помогает конформистам (обозначение приблизительное, уточним дефиницию позднее) удерживаться на плаву в России и никогда не нести за содеянное наказание, то это — постепенность. И вообще – степенность.

Возьмем любую фигуру с сомнительной репутацией. Скажем, Павловского. Если бы ответственность за преступления (или сомнительное поведение) наступала бы вовремя, то есть тогда, когда Павловский работал на Путина первого срока (на самом деле самого важного, когда строились стропила режима и выбиралось направление для рубанка) и помогал укреплению его колючей власти, то Павловский бы не смог сегодня делать вид, что он здесь не при чем. Мол, он работал как бы на другого Путина, еще неплохого и с известными задатками, а вот когда Путин изменился, испортился, протух, он, зажав нос (чистюля!), кинулся наутек.

То есть здесь важна длительность промежутка между самим как бы преступлением и ситуацией наступившей ответственности (я не говорю, что ответственность уже наступила, даже близко нет, но она в той фазе, когда происходит кристаллизация понимания и перспективы будущих решений).

Я здесь не хочу сказать, что человек не может меняться, может, конечно, как же Савл-Павл, но посмотрите на любого из тех, кто сегодня как бы лидер общественного мнения или политик с раздутыми от деланной независимости щеками. Многие из них в той или иной форме работали на режим, потом по той или иной причине вынуждены были с этим режимом расстаться (по их интерпретации – из-за принципиальности), но, скорее всего, из-за того, что уже сделали свою часть работы и теперь режиму без надобности.

Но именно промежуток между работой на укрепление бортов и тяжёлого вооружения режима и сегодняшней ситуацией как бы оппонирования ему позволяет старателям не выглядеть откровенной конъюнктурой (которой с большой вероятностью являются), а как бы переосмыслением, новым этапом. Не видел зловещей роли самовлюбленного мессии в зеркале (таким он себе казался или таким его на самом деле делали Павловский и другие), а когда увидел, ужаснулся и прозрел, то стал политологом на либеральной части кормушки. С того края, где, видите, вон-вон, блестит от потертости и изгибов шеи.

На самом деле промежуток между окнами (помните, в советское время его забивали ватой, первоначально молочно-белой, но затем неуклонно черневшей, с часовыми из рюмок с крупной солью по бокам), это — такой спасательный круг. И не только для новоявленных либералов, но и для тех, кто и сегодня вокруг и внутри Кремля. Возле тут.

Они все рассчитывают на дистанцию, в рамках которой успеют еще объявить о своем особом мнении и дистанцироваться от нарастающего крещендо диктатуры. Они тоже будут эксплуатировать эту простую как гамма пьеску: мол, я просто не знал всего и в любом случае хотел влиять и влиял на гуманизацию происходящего. Мол, если бы не я (так будет петь и Греф, и Кудрин и Чубайс, и даже Кириенко, у которого места для штампов нет даже под underwear): мол, мы не бляди, мы по любви, без нас бы В.В. Путин, который вот там в телике на скамейке, стащенной в Нюрнберге, отдыхает, еще раньше бы слетел с катушек и полетел бы вслед за своей крышей (в прямом и переносном). В мягкие объятия иррационального (ибо в тирании, когда она кончается, рациональное обнаруживается с трудом). И, кстати, есть мнемоническое правило: пока длился период личного обогащения, была любовь, а когда капать перестало – пошел откат.

Ну а пока – промежуток (почти по Тынянову). Ибо такой промежуток есть всегда и во всем, и его наличие — отрицание ответственности за прошлое, потому что это прошлое как бы тонет в далеком тумане, в молоке ваты, в рюмках крупной хозяйственной соли грубого помола. А в будущем обязательно выяснится, что все, ну, просто все пытались поставить режим на либеральные рельсы, а то, что не получилась, не вина, а беда. И конец любви.

 

Персональный сайт Михаила Берга   |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |   web-дизайн KaisaGrom 2024