Каноническое немиролюбие

 

Громкий скандал вокруг откровений протоиерея Чаплина, скорее, свидетельствует о легкомысленном отношении к религии в нашем обществе, чем об экстраординарной бесчеловечности, в которой заподозрили отставного иерарха. Чаплин, безусловно, человек неприятный, с отчетливым отрицательным обаянием, но в его словах очень мало, так сказать, ереси. Понятно, это всего лишь одна из возможных интерпретаций православия (и шире — христианства), но интерпретация не так далекая, как может показаться, от канонической точки зрения.

Все религии, не только православие (то есть и остальные конфессии), не только христианство — все поддерживают свое родное государство, расправляющееся с врагами. Как внешними, так и внутренними. Понятно, что существуют отдельные священники, которые — по личным мотивам (психология, убеждения, воспитание) — не соглашаются с каноническим взглядом своей религии и проявляют неканоническое миролюбие. Такие священники есть и будут во всех религиях и конфессиях, но это не отменяет того факта, что религия практически всегда на стороне государства в трудный для государства час (если, конечно, само государство не уничтожает религию в рамках своей атеистической догмы).

Никакие жертвы во время войны не пробуждают в государственной религии миролюбие и требование прекратить войну, обращенное к своему государству. К чужому, с которым родное государство воюет, ради бога, сколько угодно. Прекратите бесчеловечное братоубийство (если враг наступает), вспомните заповеди Христа (Магомета, Будды и т. д), прекратите свои дьявольские игры.

Но свое правительство всегда, в общем, право или право по существу. И количество жертв среди врагов (их возраст, гендерный состав: то есть пресловутые дети, женщины и старики) не имеет никакого значения. Убивать врага вполне в религиозном каноне — иначе, зачем государству эта религия вообще сдалась. А государство религию поддерживает, даже если церковь отделена от государства. Не как кукушка и петух, а как братья по крови. По положению в обществе, подчас даже по экономическим интересам. Поэтому и лить чужую кровь канонически религиозному человеку не западло.

«Во вceй мoeй жизни был тoлькo oдин cлyчaй, кoтopый и мeлким нaзвaть нeльзя, a rлaвнoe, я нaвepнoe знaю, чтo тyт yжe никaкиx coмнитeльныx пoбyждeний y мeня нe былo, a влaдeлa мнoю тoлькo oднa дoбpaя cилa. Eдинcтвeнный paз в жизни иcпытaл я пoлнoe нpaвcтвeннoe yдoвлeтвopeниe и даже в нeкoтopoм poдe экcтaз, тaк чтo и дeйcтвoвaл я тyт бeз вcякиx paзмышлeний и кoлeбaний. И ocтaлocь этo дoбpoe дeлo дo сих пор, дa, кoнeчнo, и нaвeки ocтaнeтcя, caмым лyчшим, caмым чиcтым мoим вocпoминaниeм, Hy-c, и былo этo мoe eдинcтвeннoe дoбpoe дeлo — yбийcтвoм, и yбийcтвoм нeмaлым, ибo yбил я тoгдa в кaкиe-нибyдь чeтвepть чaca ropaздo бoлee тыcячи чeлoвeк».

Как думаете, кому убийство тысячи человек за четверть часа — самое главное доброе дело в жизни и самое чистое воспоминание? Конечно, человеку военному. Но только военный человек так никогда не скажет, и не потому, что стесняется. А потому что у него нет возможности артикулировать свои мысли с такой отчетливостью. Это речь интеллектуала, религиозного философа и совсем даже не православного мракобеса, а убежденного экумениста, неровно дышащего в сторону католицизма — Владимира Соловьева. Цитата из его последней работы, задуманной как философское завещание «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории», где весьма условные персонажи: генерал, политик, князь, дама (конечно, наивная) беседуют на разные темы, в том числе об отношении к войне и армии (хотя больше о конце истории и света).

Процитированные слова вложены в уста генерала, но генерал в данном случае протагонист автора. Его, так сказать, сокровенный голос.

Владимир Соловьев, многим известен, ну хотя бы тем, что не только отстаивал, но и придумал термин панмонголизм (хоть слово дико), в какой-то мере предтеча евразийства. Но этим, то есть идеей исторической мести Востока Западу русского интеллектуала не удивишь. Скорее, труднее сыскать того, кто был последовательным западниками и не потерял своих убеждений при попытках пошатнуть русскую империю (хотя бы с помощью очередного польского восстания). Соловьев, во многом, таким западником оставался. По крайней мере, в ипостаси «дневного философа» (на дневного и ночного разделял его Бердяев).

Но при этом Соловьев был, конечно, человеком, я бы сказал, вдумчивых христианских убеждений. И, без сомнения, знал об отношении к войне и убийству, как инструменту религиозному, отцов церкви (в католицизме) и Святых отцов (в православии).

Скажем,  блаженный Августин, никого не удивляя, считал, что война — полезна, а «заповедь не убий отнюдь не преступают те, которые ведут войны по полномочию от Бога или, будучи в силу его законов (то есть ввиду самого разумного и правосудного распоряжения) представителями общественной власти, наказывают злодеев смертью».

Заметили, кто является распорядителями заповеди не убий — представители общественной власти. Уж они-то точно знают, кого убий, а кого нет. А убивать по закону — вообще естественное дело.

А вот митрополит Филарет (Дроздов): «Бог благословляет праведную брань. Ибо с тех пор как есть на земле немирные люди, мира нельзя иметь без помощи военной. Честный и благонадежный мир большею частью надобно завоевать. И для сохранения приобретенного мира надобно, чтобы сам победитель не позволял заржаветь своему оружию». Думаю, такая позиция и  Путину бы понравилось. Чтобы не заржавело оружие, есть у нас и Сирия, и Донбасс с Крымом. Да и немирные люди, не дающие сохранить нам приобретенное, нам же и известны, они все с реки Потомак, Терек, Днепр или Темза.

Наивный человек (например, дама у Соловьева) мог бы, конечно, спросить: а как же заповедь «возлюби врага своего» и прекраснодушный совет «подставить другую щеку»? Увы, это совсем другая сторона религии, о которой во время войны или лихолетья и вспоминать смешно. Вот как, например, святитель Димитрий Ростовский, разъяснял учение Нагорной проповеди о любви к врагам: «Не думай, слушатель мой, чтобы я повторил слова эти о тех врагах, которые воюют с нашим христианским отечеством и враждуют против нашей благочестивой веры… Тех не только нельзя любить, но даже необходимо выступать войной против них, полагая душу свою за христианское царство и целость Церкви».

То бишь есть враги, как враги, им можно и щеку от нечего делать подставить, но есть враги церкви нашей возлюбленной (а разве враги государства нашего богоспасаемого — не враги церкви нашей, спросите у патриарха Кирилла, он все знает), то они как бы мгновенно исключаются из числа хороших врагов и становятся врагами плохими. Смерть для которых — милость. Границу же между ними проведут те самые представители общественной власти, которую мы знаем как облупленную. За нее, кстати говоря, святитель и предлагает положить душу свою христианскую.

Я, безусловно, — не бывший певчий, и, несмотря на все приведенные и иронически откомментированные цитаты (кстати, есть и другие, с более сложным контекстом), не буду говорить, что религиозность — синоним мракобесия, глупости и самообмана, я знал и знаю достаточное число умных, проницательных и талантливых людей, вполне при этом религиозных. А уж то, что религия подчас — психотерапевт покруче вашего Фрейда, и говорить нечего. Стаж больше. Но это не отменяет одного, но важного для нас обстоятельства, вызванного неожиданным откровением протоиерея Чаплина: любая религия чаще всего легитимируют совершаемые государственной властью убийства, как внутри страны, так и вне ее. Исключения есть и будут, но правило, на мой взгляд, неизменно.