О традициях глумления над традицией
Размышляя о возмущении по поводу кощунства, глумления и оскорбления святынь и религиозных чувств имеет смысл вспомнить о двух способах разбивки парков — регулярный и английский. Регулярные, которые еще именуют французскими, хотя они возникли в Италии в эпоху Возрождения, это такое строго геометрическое заполнение пространства с баскетами и партерами; Петр I, с его политикой карги-культа и попыткой перенести все внешние принципы цивилизации, применял это в Петербурге. А английский парк – как бы естественный, без повторяющихся и симметричных элементов, природный, пейзажный парк.
В этом смысле большая часть церемоний открытия Олимпиад (везде, в том числе в России или Китае) ближе к регулярному парку, все строго симметрично, выверено, красиво (хотя красиво здесь и есть синоним симметрии и цитатности), парижская церемония – это вроде как куда больше английский парк с его прокламацией естественности, подобия человеческой природы, которая, конечно, принципиально далека от гармонии и симметрии, хотя и подчас утверждает, что молится им.
Еще один аспект — это принадлежность процедур открытия Олимпиад к массовой культуре, а массовая культура при всей ее тривиальности и нарочитой бедности потребностей куда ближе к регулярности, нежели естественной пейзажности. Массовая культура, как способ надеть шлейку, узду и шоры на человеческую натуру, и предназначена для приведения социума в относительный порядок. Порядок, постоянно нарушаемый, недостижимый, но все равно существующий как мираж, как морковка перед носом осла.
Высмеивание и кощунство над серьезностью в том числе религиозных норм – точная такая же европейская норма как карнавалы, парады, в том числе травестийные, весь этот Хэллоуин, Рабле, актуальное искусство, Бахтин, Пазолини, неслучайно вышедший в путинской военной Москве с закрашенными черным страницами и строками. Разница только в том, что процедура глумления над святым для перераспределения той энергии или власти, которой обладают и накапливают святыни, в пользу художника, принадлежат принципиально отделенному от массовой культуры чердаку (хотите – мансарде) культуры инновационной.
Организаторы парижской церемонии попытались перенести давно ставшие банальными (но все равно, как мы видим, действенные) приемы в один из самых популярных сегментов массовой культуры, и ее потребитель естественным образом возмутился, ощутив себя лишенным равновесия, палуба тихо поехала вместе с крышей, и он потребовал все вернуть взад.
И с точки зрения стратегии регуляризации социального пространства, то есть лицемерия и условности, построенных на норме (иллюзорной, конечно, но все равно работающей), это существенное нарушение кодекса. Не видя или не понимая, что само социальное и культурное равновесие достижимо только при существовании двух полюсов – регулярности и выворачивания этой регулярности на изнанку, что та же европейская культура (в отличие, например, от русской, где скоморохов пиздили всласть и издревна) эксплуатировала эту многополярность как качели, этот образ вроде как сложной устойчивости. По принципу: туда, сюда, обратно – тебе и мне приятно.
Кстати, она из причин гибели авторитарных и тоталитарных обществ (советского, нацистского и пр.), в их строгой и пафосной серьезности, моноцентричности и отсутствии культурного равновесия, которое, как ни странно, требует полюса разбалансировки и сброса избыточного пафоса в виде вышучивания и глумления над святым. И путинская Россия погибнет не от санкций или поражения во внешней войны, а от того, что возвела в абсолют — традиционность, и молится ей как языческому капищу.