Я, как и все или почти все сегодня, много читаю и слушаю о происходящем на войне и вокруг нее, и практически постоянно в разных вариациях и пропорциях слышу одну и ту же ложь. Ложь – слишком грубо? Хорошо, фальшь. Принципиальную и концептуальную неточность, смысл которой выражает фраза: Путин погубил Россию. У более тонких, хотя я говорю о лучших, наиболее востребованных современных спикерах, которые умеют подбирать слова: Путин совратил Россию, но это реже, погубил – куда чаще встречающийся глагол или его вариации.
Почему это не так, я понял еще во второй половине 70-х, когда познакомился с обитателями ленинградского андеграунда, и у них, не всех и не сразу, но, по мере углубляющегося знакомства, с изумлением услышал то самое, что и является на самом деле причиной катастрофы, в которую как в воду погружается сегодня Россия. Грубо говоря, это был так называемый имперский, великодержавный комплекс. Не у всех, но у многих это было, скрытое под более сложной комбинацией убеждений, которые можно было толковать как почвеннические, панславистские, реже евразийские. Отчасти это шло в одной упряжке с православной волной, православие было модной частью фундамента, потому что православие было гонимым и милым в то время и легко рифмовалось с протестом. Но этот имперский комплекс, выражаемый иногда со смехуечками, иногда вполне серьезно, без тоталитарного давления, а как тоже вариант фронды, присутствовал, как одна из ножек стула.
Почему именно это я считаю причиной настоящей катастрофы? Потому что это были люди тонкие, милые и глубоко образованные, по сравнению с которыми сегодняшние модные спикеры с политологическим словарем по большей части поверхностные и ужасающе неглубокие наблюдатели современности. А те, у кого я более 40 лет назад обнаружил имперские иллюзии, были более чем принципиальными; они в противоход советским либералам, которые всегда сидели на двух стульях, противопоставили совку всю свою жизнь как ставку на zero. Они были антисоветчиками, непримиримыми, не готовыми – по крайней мере в конце 70-х и первой половине 80-х на какой-либо компромисс с властью. И при этом подчас таили или шлифовали в душе имперские чувства.
Я не хочу называть имена, не в них дело, но расскажу один случай, более чем известный. Когда сегодня многие потешаются над Путиным и его идеологом Дугиным, это звучит примерно так, как будто один мелкий и незрелый ум попал под влияние фокусника от устаревших идей и от всей этой комбинации читатель или слушатель отмахивается как от назойливой и глупой мухи. Но на моих глазах в конце 80-х Дугин завладел вниманием и волей людей более чем основательных. Я не о Лимонове, который был в то время вожатым Дугина, его проводником в мир иной, пока не разошелся с ним, зачем-то попутно упрекая его в женственности, хотя о женской привлекательности дугинских идей сказать есть чего. Я о Сереже Курехине.
Все происходило на моих глазах: Курехин, на мой взгляд, одна из вершин андеграундной культуры, новатор и вариатор очень зримого и актуального варианта самой современной культуры, которую Курехин не отображал в виде проекции чего-то уже существующего на Западе, как это очень часть бывает. Он создавал формы чудовищные и пленительные, но без какого-либо зримого аналога на Западе. Так вот именно такой человек, при этом глубоко начитанный и не поверхностный в современной теории культуры, вдруг, неожиданно для многих, под нескрываемым влиянием и обаянием Дугина отверг столь модные в первые перестроечные месяцы и годы либеральные основы и стал артикулировать, конечно, свой и очень прихотливый вариант русского имперского мессианизма.
То есть когда вы смеетесь над Путиным, этим дурачком, который, как муха, попал в сети паука Дугина, вспоминайте, что в эти же сети, за 30 лет до него попал и такой тонкий и креативный ум Сережи Курехина. А до него, пусть не в такой радикальной форме, великодержавие на панславистской основе было мило умным и не менее глубоким и принципиальным из его и моей среды.
И тем, кому это кажется парадоксом или каким-то сбоем в развитии, я хочу сказать то, что понял 40 лет назад, когда пытался понять причину пленительной вязкости трясины, в которую на моих глазах погружались или пребывали в ней умные во всех остальных отношений люди из андеграундной тусовки. Этот имперский комплекс, который многие здесь разделяли вместе с латентным его присутствием в мировоззрении окружающих нас волн народного прибоя, не был и не является только интеллектуальной причудой. Куда больше здесь чувства. То есть настолько больше, что с очень небольшим преувеличением имперский великодержавный комплекс можно назвать именно чувством, эмоцией какой-то невидимой солидарности, внутренней правоты. И именно поэтому этот комплекс не подвластен рациональным аргументам, его невозможно рассеять как морок, как интеллектуальный сбой. Потому что он существует помимо интеллектуальных способностей и вообще того, что именуется рациональным.
Для тех, кто этому чувству не подвластен, он предстает какой-то ошибкой, признаком необразованности, проявлением комплекса неполноценности (а это уже ближе), обиды и возможности легко поставить себя вне всего того, что оскорбляет. А русская жизнь, ее замшелость, ее асоциальность, ее не прагматичность и глупость – она оскорбляет и тех, для кого русское великодержавие – морок, и тех, для кого это — вариант веры и какого-то детского чувства сопричастности и сведения воедино всего, что растрепано.
Но в любом случае: мысль, что Путин погубил Россию – более чем поверхностная и неверная. Он, конечно, черная метка русской культуры, потому что много сделал, чтобы разбередить эти чувства, придать им форму угрожающей всем волны, девятого вала, но при этом он тот, кто поневоле, но вскрыл этот нарыв. Война в Украине с ее чудовищными формами какой-то архаической жестокости и мародерства – это гной, который вытекает из вскрывшегося фурункула.
Да, происходят два процесса: Путин, если так обозначить силы, обладающие волей и властью, продолжает накачивать этот гной в рожистом воспалении. Но при этом сам нарыв уже вскрыт, и война его истечение.
И не Путин погубил Россию, в каком-то чудовищном смысле он ее спасает, давая истекать гною. Но причина не в Путине, а в том чувстве вселенской обиды, которая проистекает в том числе из чудовищного несоответствия русских потенций и их реального воплощения. Великодержавный комплекс, как это ни смешно, защитная реакция. Сохранить, уберечь от воздействия профанного мира нежное чувство уникальности. И не Путин совратил Россию, его самого совратило это чувство.
Да, как только эта уникальность пытается формулировать себя, она проваливается в омут неточных слов и отдает какой-то ужасающей фальшью. Но справиться с этим чувством уникальности, которая и есть основа путинской власти, путинского владычества и сегодняшней войны с неизбежной катастрофой в виде ее венца, невозможно банальными аргументами. Да и не банальными тоже.
Нежные чувства не победить железными идеями. И грубыми средствами не достичь блаженства. Только (не вполне и мне понятное) переформатирование жизни, когда нежному чувству будет найдет другой вариант проявления, может претендовать на спасение. Что это за переформатирование – внешняя оккупация, принудительное покаяние или полное уничтожение – я не знаю.