Об Мадуро
Примерно понятно, почему Трамп приветствует потенциальное свержение толстого Мадуро, а Путин и Эрдоган поддерживают венесуэльского автократа с аппетитом. Трамп обладает никак не меньшими авторитарными интенциями, чем маленький русский брат по музам по судьбам, но он не боится того, что боятся Путин с Эрдоганом — страшного народного бунта. Трамп, напротив, пару раз пугал народным бунтом реднеков (первый раз ещё Хиллари) — мол, народ не потерпит никакого импичмента.
Некоторые полагают, что Трамп не любит Мадуро, как левого, но это вряд ли — ни Путин, у которого при фальцете немало ноток левого популизма, ни Ким Чен Ын, левый тиран, как марш Маяковского, Трампа не смущают. В Мадуро американского брателло не устраивает его слабость позорная. И что-то такое из-за пропасти во ржи, где спрятался Заратустра в кустах, требует падающего подтолкнуть. А иначе как продемонстрировать реднекам свою богоданность?
А вот Эрдогана Турецкого и Путина Лиговского пугает любой бунт, как инструмент, не обязательно бессмысленный и беспощадный. Для обоих власть — сакральна, как жена Цезаря, не знающая руки гинеколога в перчатке, и менять ее можно только по процедуре, которую они полностью контролируют, называя эту процедуру выборами. Но это такие выборы, в которых их власть будет воспроизводиться как птица Феникс, то есть пока процедурное решето не превратится в дырку.
Понятно, что для автократа ссылка на демократию — уловка, мол, какие бы преступления не совершила власть, ее можно сменить выборами по нашим правилам, никак не иначе. То есть адмресурсом превращать выборы в долото дятла можно, а вам менять нас только по изъязвлению народа с урнами.
Это большая ошибка. Она из того же лукошка, что и чекистская мудрость: не пойман не вор. Мол, мы будем изголяться над процедурой и спереди, и сзади, а вы обязаны чтить эту процедуру, как прописи в первом классе, когда писали ещё ручкой-уточкой.
Для Путина Таврического это главный приём и главная надёжа: мол, они, терпилы западные, обязаны чтить уголовный кодекс, а я буду писать правила симпатическими чернилами, как Ленин, макая палец в чернильницу из хлеба.
Поэтому так страшит народный бунт, что его не пустить по рельсам демократических процедур, переписывать которые по ночам мастаки Чуров с Памфиловой. Народный бунт как свобода, приходит, нагой, пьяный в жопу, дышит туманами и перегаром и бросает не цветы на сердце, а лопатой по мерзкой харе.
Понятно, что Путин давно играет в дурака, и мог бы выйти из игры, когда ему подкинули валета в носках, но он все гребёт и гребёт с нарастающим пониманием, что если не спасёт его чудо-рыба-кит Собчак с Кудриным, то богоносец, лишённый пенсии и совести, его точно не пожалеет.
Почему русский бунт кажется бессмысленным и беспощадным? Да потому что злость у богоносца не столько на кровавого тирана в полосатой пижаме, сколько на себя, за то, что терпел, трусил, верил бабушкиным сказкам и приторной лести, под звуки которой его наябывали, как героя поэмы «Кому ещё на Руси дать».
Ненависть к себе, к своей слепоте и дурости, она круче взбивает пену, что твой лысый помазок для бритья, и участь Чаушеску или Саддама кажется ироническим фильмом ужаса про картонного румына Дракулу с большим грустным носом. Богоносец мстит за десятилетия молчания и долготерпения, и ему глубоко с прибором кого поднимать на вилы, главное вперёд и с песней.
Это тебе не веселый венесуэльский карнавал с блестками, где переворот каждый второй сочельник, президент — бывший водила львовского автобуса, демократические процедуры как никак, но выпускают пар, и злоба не копится, не прессуется точно немая перина принцессы, чтобы сжаться в ржавую пружину и булыжник пролетариата.
Богоносец бунтует редко да метко: бей в глаз не порти шкурку, русский бунтовщик, что хуже Радищева в парике, нападает не как тигр или лев, крадучись, картинно готовясь к прыжку с помощью длинного разбега наперегонки с жертвой. Он нападает как медведь: за секунду до того, как снимет с тебя скальп вместе с головой-полушкой, он кажется пьяным, веселым, добродушным, нос в табаке и сопли на лацкане. А потом раз — и пиздец гражданский. А потом расхрабрившись на крови жандармов на столбах, Чубайса из окна в зеркальном шкафу, крушит все, что попадётся ему под руки следующие первые сто лет, с коротким перерывом на перевыборы и смену руки. Мозоли трудовые мешают.
Правильно Васька из партии реформ и демократического централизма боится, знает, кошка, чьё мясо съела, понадкусывала, а потом проглотила, не жуя.