Письмо восьмое

Дело

Друзья и патриоты

Оригинал текста

Самое простое и очевидное понимается в последнюю очередь. Так полагал автор «Вавилонской библиотеки», хотя он вряд ли имел в виду путинскую Россию, о которой сегодня только ленивый не сказал, что она и националистическая, и ксенофобская и авторитарная. Короче, черт в ступе.
Но мы живем примерно в одних и тех же обстоятельствах, видим одних и тех же людей, а на интерьере жизни и поведении знакомых перемены сказываются незаметно, то есть постепенно и не выглядят как нечто из ряда вон выходящее и требующее срочной корректировки. Мы же не просто так выбираем и формируем наше окружение, а стараемся, чтобы оно было комлиментарно по отношению к нам, то есть подтверждало систему наших оценок, а не вступало с ней и нами в постоянные противоречия. На социологическом языке это называется групповыми ценностями, которые помогают противостоять многому, что кажется или является враждебным.
Так получилось, что я после долгого перерыва повидался с рядом своих еще школьных друзей, друзей по знаменитой 30-й физико-математической школе, с которыми был в разной степени близок в доперестроечное время, естественно разделившее нас: они, в основном, остались в слое преподавателей технических вузов, то есть не пожелали или не смогли начать жизнь новую, а посчитали возможным и необходимым остаться в рамках старой.
Конечно, они были ярыми противниками коммунистов, жаждали того, что именовалось демократическими реформами, надеялись, что новый путь страны скажется и на них, в том числе на том, что их труд будет оценен по достоинству. Понятное дело, не дождались, разочаровались в так называемых демократах, скептически оценивают любые возможные перемены, ненавидят всех, кто разбогател, полагая, что шансов разбогатеть без обмана и преступления нет. И, что было куда удивительнее для меня, стали, скажем так, интеллигентными национал-патриотами. То есть сохранили такие свойства, как мягкость и некатегоричность, но во всех бедах винят Запад и США, которые, по их мнению, не хотят, чтобы «Россия встала с колен». Как само собой разумеющееся выходило, что чеченов и кавказцев лучше бы отправить на родину в зарешеченном вагоне, раз не умеют жить по-человечески, китайцев всех депортировать или целенаправленно создавать им сложности для натурализации, так как они, как саранча, захватывают всю Россию, и если их не остановить, то в следующем веке нашим государственным языком будет китайским. Крым у хохлов, понятное дело, надо отнять, вообще все эти оранжевые революции – дело рук спецслужб США, а Ющенко – их агент, как, впрочем, и все первые демократы. И, конечно, нешуточная печаль по поводу потери России той роли в мире, когда с ней все, в том числе Америка, считались и ее боялись,
Неожиданным для меня стала и апелляция к православным ценностям. «Вы что, ребята, церковные?» Нет, увы, или пока нет, образование и традиция рационализма, естественно, препятствует воцерковлению, но не мешает такой интерпретации православия, при которой приобщение к нему, даже просто движения в его сторону, является одним из важнейших показателей духовности. Поэтому не трудно было услышать, что православие не сравнимо ни с каким-либо католицизмом или протестантизмом, хотя на вопрос о различиях в конфессиях ничего, кроме как присутствия у них Папы и индульгенций, сказано, кажется, не было.
Новым для меня был и пересмотр отношения к советской эпохе – мол, советская власть куда меньше унижала человека, чем так называемая демократическая, так как она давала тычка только тем, кто слишком залупался. Но самое главное те патриотические понятия и ценности, которые отстаивали советские идеологи и которые двадцать лет назад вызывали у нас, казалось бы, единодушное отторжение, теперь воспринимались без иронии и отрицательных коннотаций. То есть опять Победа великого народа в великой войне ну и тому подобное.
Понятно, все это было сказано со смехуечками, тщательно избегая перехода на личности, по крайней мере, пока выпито немного, а мы теперь все пьем не до конца. Да и сказано при мне, то есть отчетливо понимая, что я стою на иной позиции, а дома с женой вполне представима и другая, более резкая форма – с такими обозначениями, как чероножопые, узкопленочные, «наш то писатель всю жизнь хлебает из своей западной кормушки типа радио «Свобода» или университетских грантов, что-то ни ты, ни я ни одного гранта за все эти годы не получили, а он из-за заграницы и не вылезал, понятно, почему ему Запад милее». Но здесь я, возможно, перегибаю, я, как и все мы, не знаем, что говорят друзья за нашей спиной и, слава Богу, что не знаем.
Не буду я здесь приводить и свои аргументы, во-первых, я привел их раньше, в этом цикле статей. Во-вторых, нет и никогда не было возможности доказать, что одна система взглядов лучше или хуже других. Что утверждение «Запад не хочет, чтобы Россия встала с колен» менее правильно, чем утверждение «За все плохое, что есть в России, прежде всего, отвечают те, кто в ней живут и жили».
Нет правильных или неправильных убеждений, любое убеждение – это во многом символическое обоснование собственной позиции, а так как эти позиции различны, то и различны системы самоутверждения. Но вот что никто не помешает сделать – это проследить, кто именно в социуме разделяет те или иные убеждения, кто с ними солидаризуется или, напротив, от них дистанцируется?
Конечно, между моими бывшими школьными друзьями и всей этой радикальной молодежью, которая режет и забивает палками негров, кавказцев, корейцев и так далее – огромная разница. Смешно даже представить, что мой бывший друг, преподаватель технического вуза или, скажем, его жена, преподаватель другого технического вуза, пойдут с битами охотится за подгулявшим узбеком, чтобы затем размазать его мозги по асфальту, отправляя мэсседж – Россия для русских, нерусские вон из нашей страны – всем, кто сможет его услышать. Я не сомневаюсь, что они с негодованием и возмущением читают сообщения об этих и других ксенофобских выходках, а видят или не видят они связь между ростом ксенофобии и целенаправленной политикой нынешних властей, я не знаю.
Но знаю, что эти молодые ребята, которые действуют, скорее всего, и по убеждениям, и так, как их к этому подталкивают те, кто знает, что делает, не шли бы на такое и подобное душегубство с той легкостью, с какой они на него идут, если бы не были уверены, что их, по большому счету, поддерживают если не все, то многие.
Потому что у любого убеждения есть целый спектр проявлений, в том числе у убеждений с националистической или ксенофобской подоплекой: кто-то шутит или мягко сетует на то, что черножопые захватили все рынки, а кто-то берет нож и в нужное время в нужном месте убивает очередного нерусского. Но в том, что он убивает, есть внутреннее ощущение правоты, потому что если даже интеллигенты, эти мягкотелые и слабовольные существа, негативно оценивает засилье кавказцев и китайцев в нашей жизни, то мы, молодые радикалы, просто делаем следующей шаг, воплощая, материализуя их слова. Потому что, как написал некогда один бард примерно по такому же поводу, «на их стороне хоть и нету закона, поддержка и энтузиазм миллионов».
И тогда я с некоторым удивлением понял для себя еще одну важную вещь. Что именно благодарю такому типу отношений и убеждений, которые сегодня демонстрируют многие справедливо обиженные на российскую действительность интеллигентные люди, в свое время в Германии и воцарился национал-социализм. Потому что национал-социализм не может опираться на отморозков, люмпен-пролетариев и психически не адекватных граждан. Он возможен, когда его в той или иной степени принимает то большинство, которое соглашается с этой версией патриотической пропаганды.
Конечно, мои школьные друзья, как и многие другие российские интеллигенты, никогда массово и с радостью не проголосует ни за Лимонова, ни за Жириновского, да и Путин для них – узколобый кагэбешник. Но если бы сегодня политический лидер, скажем, типа Григория Явлинского к своей во многом социалистической риторике и апелляции к социально обиженным добавил бы сентенции, ориентированные на превосходство православия на другими конфессиями, не постеснялся бы сказать, что у русского народа, конечно, много недостатков, но это народ не только самый духовный и единственно противостоящий мерзостям потребительского американского образа жизни, но и имеющий великую миссию сохранить и приумножить эту культуру, объяснив всем остальным, как неправильно и бездуховно они живут, что на самом деле и есть обыкновенный национал-социализм, то пятипроцентный барьер для такой политической силы оказался бы игрушечной преградой. Потому как облеки националистическую парадигму в интеллектуально-миссионерские одежды – и миллионы обиженных и оскорбленных продемонстрируют свое отношение к тому, что способно их социальную неудачу переквалифицировать в версию их духовного преимущества, неценного только в том мире, который живет неправильно.
Значит, мир надо изменить. Значит, приехали.