Под колпаком у Мюллера
Вчера в магазине, отвечая на самый частый американский вопрос: ты откуда, мил-человек, я ответил, как отвечаю давно: я из России, но я не за Путина. Вообще-то отвечать так — малодушие, свой крест надо нести стойко, раз ты родом из Путинлэнда, шуткой дело не исправишь. Пусть сами разбираются, каков ты на самом деле. Но я это не для самобичевания вспомнил, а ради ответа, который был ожидаем, но стал входить в обиход совсем недавно. «Ну что поделать, — сказали мне со вздохом, — и у нас есть Трамп».
Трамп — конечно, страшный удар по американской самоидентификации. Как-то так считалось, что у многоопытной демократии иммунитет на популистские вирусы типа нацизма и расизма. Но, как выяснилось, демократический опыт — вовсе не вакцина от массовых заблуждений и глупости. Вакцина (причем, скорее всего, краткосрочного действия) — сам вирус. Действует, правда, не на всех (Россию вообще уроками истории не проймешь, хоть каждый день коли себе коктейль из коричневой чумы и красной оспы), и уж точно не навсегда.
Страсть к упрощению, к рекам из молока и прочим чудесам в решете — слишком человеческое чувство. И сколько еще впереди открытий чудных (самых удивительных повторений), познают наши потомки, такие же, в общем, прекраснодушные, как и мы.
Даже если в результате любовь к трем апельсинам (Трем толстякам) от Трампа ограничится страхом и мокрой спиной, обнажилось то, что обнажает только опыт: вчера ты еще — мудрый пескарь-демократ, а сегодня в плену у краснобая.
Это если все обернется только испугом и позором, на что пока еще можно рассчитывать. Но в любом случае несколько уроков для, так сказать, молодой российской демократии (это когда она опять вернется вместе с теплым ветром перемен и оттепели) уже есть.
Попытаемся увидеть пару ярких и наиболее очевидных причин кризиса американской политической системы, значимых не только для нее самой. Начнем с самого простого — президентская республика. Если бы между собой в Новом свете соревновались не личности, а программы, как в республике парламентской, вероятность западания избирателя на яркого шоумена-пустобреха была бы меньше. Конкуренция программ, подкрепленная репутацией, — куда более безопасный путь для демократии, чем конкуренция обольстителей масс.
Казалось бы, все продумано: разделение властей, сложная система равновесия разных институтов, известных настолько, что и перечислять их уже неловко. На самом деле все эти институты хорошо работают, когда до пропасти три года скакать, не доскачешь. А вот когда зеркальный шкаф встал на ребро, институты обнаружили свою уязвимость и даже управляемость со стороны тех, кто вроде как такой же гражданин, как ты да я, да мы с тобой.
Если вы думаете, что я опять о Трампе, то это не совсем так. Ибо политический кризис сегодня почти в равной степени затронул как республиканцев, которые просто в панике от выбора сердцем у рядовых членов партии, так и демократов, проявляющих, возможно, не меньшую растерянность.
Если сегодня республиканский истеблишмент в одном шаге от того, чтобы применять к Трампу прием ниже пояса и снять его с дистанции со скандалом, чреватым потерей партией лица; то и у демократического истеблишмента ситуация ненамного лучше. Противостояние Клинтон и Сандерса, выявило такой же страх потери контроля, который заставляет видных республиканцев уже завтра призвать голосовать хоть за черта, хоть за Клинтон, только не за Жирика с берегов Потомака. И в чем этот страх проявился? В использовании орудия, о существовании которого демократическая Америка и не подозревала.
То есть, конечно, все (кому интересно) знали, что в съезде демократов, объявляющем кандидата в президенты, принимают участие не только делегаты, полученные тем или иным кандидатом в президенты, но и суперделегаты. Но на эту деталь политического гардероба не очень обращали внимание, пока она не превратилась в дубину политической войны.
Дело в том, что обычно праймериз разыгрывался между, так сказать, своими, и суперделегаты — высокопоставленные партийцы — делились примерно в той же пропорции, что и обыкновенные делегаты. То есть если за кандидатский минимум борется условный Буш с условной Клинтон, то голоса 717 суперделегатов делятся между ними, согласно их популярности. И все тебе демократичненько и незаметненько. Но как только с системным кандидатом Клинтон стал бороться никому неведомый Берни Сандерс, то выяснилось, что суперделегаты — это тайное орудие против демократических заблуждений электората.
Не было бы так стыдно, если бы такое орудие вынули из-под полы запаниковавшие республиканцы и применили его против Трампа. Не очень красиво, не очень демократично (то есть совсем недемократично), однако когда пахнет жаренным, не до веера. Но когда демократический истеблишмент единым строем суперделегатов пошел в одну сторону, это обнажило те тайные нити управления, которые система держала, так сказать, про запас. И запас немаленький: из необходимых 2383 делегатов съезда почти одна треть не избирается.
Это не единственное откровение, которое преподнесла миру американская политическая система. Пока республиканцы боролись с демократами в виде своих центристских представителей, друг от друга малоотличимых, система разделения властей казалась незыблемой. Но как только пошел махач не понарошку, а в полную силу, выяснилось, что институты, например Верховный суд — далеко не такая уж независимая и чисто правовая сила. Обнаружилось, что судьи Верховного суда совсем даже не забывают о своей партийной принадлежности, как хотелось бы, и продолжают отстаивать свои политические пристрастия.
Умер член Верховного суда с республиканской подноготной и выяснилось, что назначение президентом нового — огромная проблема. Республиканцы, контролирующие палату представителей и во многом сенат, заявили, что будут блокировать любое назначение демократом-президентом своего кандидата. И все потому, что привыкли держать под уздцы Верховный суд, который давно перестал быть беспристрастно-юридическим, а стал партийным. Попросту говоря, еще одним форпостом республиканской обороны.
Смешно говорить, но даже главная американская гордость — незыблемая конституция — выявляет последнее время свою архаичность. Предположим, большинство избирателей полагает, что право покупки оружия должно быть более строгим, дабы ежемесячная пальба по сокурсникам, зрителям в кинотеатре или сослуживцам перестала быть видом жестокой национальной забавы. Кстати, большинство американцев так и считают — надо если не запретить свободную продажу оружия, то усилить контроль над выдачей разрешения на покупку и ношение мистера кольта. Так же считает президент, многие депутаты и сенаторы, а возражает им, прежде всего, оружейное лобби. Ну, казалось бы, мало ли каких лоббистов в Америке. Но в то-то и дело, что право на оружие закреплено особой поправкой в конституции, и пока эта поправка действует — обойти ее практически невозможно.
Понятно, что я пробежался по верхам, проблем у американской политической системы намного больше. Да, все так сошлось. Трамп обнаружил, что среди американских избирателей наивных и мракобесных так много, что уже Шварценеггер призывает голосовать за непроходимого Джона Касича, а не за трех первых номеров президентской гонки среди республиканцев.
Потому что все трое для республиканского начальства — не вполне республиканцы, а чайники (Трамп в квадрате), решившие оседлать правый поворот. Клинтон, которая устраивает и демократический, и даже республиканский истеблишмент, конечно, лучше Трампа. Но многие демократы ее не терпят почти так же, как республиканцы своего шоумена: слишком часто она попадалась на лжи, лицемерии и зависимости от Уолл-стрит (толстосумов), чего американцы вообще-то не любят. А уж молодые и социально активные демократы — в первую очередь. Не любят настолько, что если Берни Сандерс будет зарублен на корню, к чему все и идет, а у республиканцев выйдет тот же Касич (что невозможно, но это я чисто гипотетически, для увеличения ощущения абсурда), то многие, скорее всего, сочтут, что пристойный республиканец лучше расписной демократки.
Если это не кризис, то я уже не знаю, что такое для вас кризис. Так что молодой российской демократии, когда она в очередной раз заменит на пять минут страсть к отеческому кнуту, будет, на чем поучиться. Хотя чужие ошибки не столько поучительны, сколько заразительны. Раз — и ты под колпаком у Мюллера.