После драки кулаками

 

Попробуем разобраться во вчерашнем столкновении Сванидзе с Шевченко. Здесь есть несколько аспектов разнокалиберного свойства. Длинная часть — столкновение словесное, оно тянулось на протяжении всего эфира и завершилось короткой частью: обменом ударами, материализовавшими словесную перепалку.

Этот моток разноцветных ниток можно разматывать с разных сторон. Можно с поиска рифмы между тем, что вчера непосредственный начальник Сванидзе глава СПЧ Федотов был включён в Кремлевский список наряду с Сечиным, Сурковым, Песковым и прочими кремлёвскими. А ведь вроде бы делает хорошее дело, защищает, как может, права человека в путинской России, являясь главой президентского (то есть путинского) правозащитного комитета. Здесь все противоречие наружу: защищает права человека от Путина, являясь главой путинского комитета. Это даже Мюнхгаузену не удавалось: поднять себя за волосы. Это противоречие на уровне физических законов природы: нельзя защищаться от того, частью чего являешься.

Как ни покажется кому-то эта рифма диссонансной, именно это противоречие, а ничто иное, позволило Сванидзе схлопотать вчера по морде.

Попробуем разобраться подробнее. Формально позиция Сванидзе в споре о Сталине с Шевченко была более убедительной. Однако Сванидзе почти всю длинную часть дискуссии проигрывал Шевченко. Проигрывал не по сути — то, что Сталин — преступник, убийца миллионов и развратитель нескольких поколений советских и постсоветских людей, Сванидзе прав, но в логике противостояния Шевченко переигрывал Сванидзе.

Шевченко был на своей территории — в эфире радиостанции, увешанной комсомольскими значками, с ведущей и слушателями, симпатизирующими Шевченко с его попытками отмазать Сталина наивными апелляциями к научному исследованию, а не шельмованию Сталина, к которому якобы и призывал Сванидзе. Мол, прежде чем судить, надо узнать, а мы ещё не знаем, давайте сначала поизучаем Сталина, а пока введём мораторий на его осуждение.

К этому, пожалуй, и сводилась позиция Шевченко, который подлавливал Сванидзе на блохах, типа неточного знания источников, в каком именно документе названы те или иные цифры жертв сталинских репрессий.

Если ещё употребить слово формально, то формально Сванидзе держался правильно и говорил вроде бы разумные вещи, но Шевченко психофизиологически был сильнее. Громче кричал, не давал говорить, постоянно перебивал и именно в таком диалоге на повышенных тонах, с ором и оскорблениями был сильнее Сванидзе. Последний проигрывал и проигрывал эту схватку, что неминуемо вело к тому, что он оказался в результате на полу, стремительно отметеленный Шевченко. Хотя свое поражение в дискуссии без правил Сванидзе признал на мгновение раньше, когда и нанёс Шевченко пощечину.

Я читал иронические (но с подтекстом) комментарии, мол, что у нас за либералы, не могут поставить удар. Раз влез в драку, не надейся, что тебя испугаются или вас разнимут, надейся только на собственные силы. На колотуху, один удар подчас решает сражение.

Я из среды андеграунда и видел множество самых разнообразных литературных ссор, иногда кончавшихся мордобоем, иногда остававшихся в русле словесной канвы. По канве Рустама, например. И хотя я сам, так вышло, могу поставить правильный удар, не в нем дело (если только не трактовать удар расширительно).

Мне проходилось видеть, как маленькая субтильная женщина — выдающаяся поэтесса — дралась с несколькими дюжими мужиками, и с ней не могли справиться. Долго, более получаса. Это я к тому, что сила, физическое превосходство далеко не самое главное в противостоянии. Очень часто — почти всегда — сила духа важнее, если только сила не тотальна. Это я к тому, что Сванидзе проиграл не физически, он проиграл психологически. Даже, я бы сказал, культурно. И проиграл давно: несмотря, повторю, что его позиция куда вменяемей нахрапистой, интеллектуально мало убедительной позиции Шевченко.

И дело не в том, что Шевченко выиграл, а в том, что Сванидзе проиграл.

Помните, ещё в другой эпохе, до рокировки и поражения при Болотной, когда Сванидзе вёл телевизорные баталии с Кургиняном, расстроенный его поражениями Каспаров со свойственной ему запальчивостью потребовал от Сванидзе прекратить дискредитировать либеральную идею, которую Сванидзе – по его мнению — не удавалось защитить. Что имел в виду Каспаров? Ведь теледебаты с бешеным невротиком Кургиняном проходили точь в точь по тому же сценарию, что и его перепалка с Шевченко: позиция Сванидзе, казалось бы, правильнее, а Кургинян побеждает Сванидзе по симпатиям аудитории телезрителей.

В чем тут дело? Самый простой ответ: мол, в аудитории латентных и открытых сталинистов, составлявших наблюдателей за битвой Сванидзе-Кургинян, и невозможна победа. По крайней мере, невозможна победа Сванидзе. Это со всей несносной эмоциональностью и заметил Каспаров, что Сванидзе чрезвычайно разозлило и заставило ответить Каспарову более чем грубо.

Каспаров не стал (или не смог) сформулировать, почему Сванидзе не стоит полемизировать с Кургиняном. Мы же свою версию уже изложили, предложив рифму между Сванидзе и Федотовым. Проблема не в том, что позиция Сванидзе была менее правильной, чем у Шевченко, нет, она вроде бы была более правильной. Но при этом внутренне противоречивой и обречённой на поражение, которое неизменно преследует Сванидзе и будет преследовать всех системных либералов, о чем бы они ни спорили публично перед нашей галеркой.

Внутренние противоречия, которые тот же Шевченко ощущает, но только не может выявить. Он напирает на научность своей позиции и квазирелигиозность позиции Сванидзе, и не находит точных слов. Он противопоставляет доводам, казалось бы, разума витальность: ор, нарушение правил публичной дискуссии, которая предполагает молчание во время ответов оппонента, отсутствие оскорблений оппонента, как лгуна, неискреннего человека.

Казалось бы, со стороны Сванидзе доводы в разной степени убедительные, со стороны Шевченко одна витальность: более громкий голос, более нахальное прерывание оппонента, более откровенный переход на личности, и, в конце концов, победа в беседе на кулачках. Что довод из колоды той же самой витальности, Шевченко сильнее и моложе.

Так зачем Сванидзе перешёл к аргументам пощёчин, к разговору по-мужски? Ведь Шевченко целенаправленно загонял его в эту заведомо проигрышную позицию. Шевченко перетаскивал Сванидзе на сторону витального, эмоционального, физического противостояния, где был заметно сильнее.

Но ещё раз: дело вовсе не в приемах, более и менее корректных или грубых, умелых или примитивных. Не в том суть, что Шевченко удалось спровоцировать Сванидзе на обмен ударами, а в том, что Сванидзе изначально был слабее Шевченко именно витально. Витальности, прежде всего ее не хватает Сванидзе, одному из самых ярких и, может быть, (почему нет) симпатичных системных либералов.

Увы, их витальная природа противоречит их позиции. Они все либералы, ельцинской революцией разрешённого либерализма мобилизованные и призванные. Их либерализм без почвы и судьбы, он начинается как по команде вместе с перестройкой, когда либералы все — от чекиста из дрезденского Дома дружбы до освобождённого секретаря комсомольской организации. От торговца китайским трикотажем до Березовского. Этот либерализм — лишь одна из пропагандистских констант, что украсили собой ширму, за которой чекист с комсомольцем пилили гири приватизации.

Разница между Сванидзе и каким-нибудь Чуровым на исторических путях, который тоже был демократом и либералом, не только в том, что Сванидзе риторически более изощрён и лучше образован. А в том, что Чуров перестал быть либералом после Бологого, то есть, как только либерализм вышел из моды у начальства (а он вышел из моды именно в тот момент, когда либеральная ширма оказалась более не нужна: гири распилили). А Сванидзе по тем или иным причинам остался верен либеральным убеждениям, проявившимся у него одновременно с Чуровым, Собчаком-папой, Ролдугиным и братьями Ротенберг. Но они от либерализма благоразумно отказались, а Сванидзе лучше этой песни не нашел другой.

Но за Сванидзе, как и почти за всеми системными (да и многими несистемными) либералами нет витальности, нет того антисоветского (читай, либерального) бэкграунда, который стоил бы ему тюрьмы или потери профессии. Нет той верности себе, которая не в ловкости и уместности аргументов, а в том, что чувствует любой Шевченко, которому ты проиграл, потому что плыл с ним в одной лодке, был вместе в путинском совете по правам человека; и он знает, что у тебя бэкграунд короткий, как кольчужка: до Ельцина, и только, а там такой же совок, как и у всех.

Именно поэтому системный либерализм будет проигрывать системному патриотизму: у последнего бэкграунд толще, длиннее и глубже. Он был патриотом-почвенником при совке, будет патриотом-почвенником и после. А ты по историческим меркам только выскочил из открытых дверей, и за тобой пустота немого советского периода.

Поэтому, несмотря на кажущуюся разумность и правильность ваших доводов, вас, системные либералы, били, бьют и будут бить. В морду, в бога душу мать. Как более слабых, а вы не можете быть сильными, так как и есть воплощенное противоречие.

[/et_pb_column][/et_pb_row]

Персональный сайт писателя Михаила Берга   |

© 2005-2019 Михаил Берг. Все права защищены   |   web-дизайн Sastasoft 2005 — разработка, поддержка и продвижение сайтов.

[/et_pb_section]