Дело
Брайтон-Бич — одно из самых известных названий русской Америки. Короткая улица, поверх которой проходят надземные поезда метро, является центром русской колонии — возможно, самой большой в стране. От Брайтон-Бич, сплошь состоящей из ресторанов, магазинов, аптек и парикмахерских с вывесками на русском языке, отходят переулки, ведущие непосредственно к океану.
Вы говорите на рунглиш?
Здесь говорят на особом русском языке, который уже получил название рунглиша, так как представляет собой русский с одесским или, точнее, малороссийским, среднеазиатским, северокавказским и прочими акцентами, с примесью английских слов, ставших употребительными в местной среде. Но непосредственно на английском здесь не говорят.
Об этом, в частности, свидетельствует анекдот о двух старых евреях, к которым на Брайтон-Бич подходит американец и что-то спрашивает по-английски. Они смотрят на него с недоумением и качают головой. Американец идет дальше, евреи за ним наблюдают. Он ищет кого помоложе и спрашивает продавщицу пирожков также по-английски: как пройти к океану. «Не понимаю», — говорит продавщица. Он задает вопрос еще раз — тот же результат. Как затравленный, американец начинает оглядываться по сторонам. Тогда один старый еврей говорит другому: «Ну, так и помог ему его английский?»
Океан, кстати говоря, в двух шагах. Если пройти по переулку, незамысловато названному Брайтоном, с каким-нибудь номером (Брайтон 1, Брайтон 2 и так далее), то через пару минут можно выйти к не менее знаменитой набережной, представляющей собой деревянный настил длиной несколько километров, и здесь уже увидеть, как дышит в берег океан, больше всего напоминающий Балтийское море в районе Юрмалы. Это место прогулок, вечерних, субботних, воскресных, здесь ездят на велосипедах и роликовых коньках, а на просторном пляже загорают, купаются, играют в волейбол. Волнорезы в виде сваленных в воду камней и гранитных глыб делят пляж на равные участки, берег ровный и песчаный; в будни, когда вода не столь грязна, как в выходные, купаться приятно.
Между прочим, здесь обитают уже не только русские (русские в американском смысле, то есть те, кто говорит на русском языке и приехал сюда из России или стран бывшего Советского Союза), но и американцы. Их отличить несложно: мужчины будут обязательно не в плавках, а в длинных плавательных трусах, хотя, по большей части, не плавают, а просто плескаются и прыгают в волнах (плавать их в детстве не научили). Трусы вместо обтягивающих европейских плавок — знак американской скромности. Мужчины здесь не подчеркивают свои гениталии, чтобы, не дай Бог, не быть заподозренными в гомосексуализме. Вообще, американская стеснительность и постное пуританство — особая тема.
Брайтон — южная часть Бруклина, — в котором живут более двухсот тысяч русских, и большинство из них — в районах, примыкающих к Брайтон-Бич. Они настолько укоренились, что, кажется, живут здесь вечно. Однако это не так. Еще тридцать лет назад здесь были, в основном, черные районы, но русским понравилось единственное место в Нью-Йорке с хорошими пляжами, и в результате борьбы мафий победа осталась за Одессой. Когда Лимонов приезжал сюда в начале 1970-х, описывая свою поездку в романе «Это я, Эдичка», русские попадались ему лишь эпизодически, ни о каком засилье речи даже не было.
Что делали мама с дядей Борей
Кстати, «Маленькая Одесса» — одно из многочисленных названий района Брайтон-Бич, как, впрочем, и «Маленькая Россия». Но если по пешеходной деревянной набережной отправиться направо, то очень скоро, буквально через километр, цвет пляжных тел начнет меняться — появляются черные спины, характерные прически латинос. С предложением напитков и еды ходят не русские парни, а мексиканцы и итальянцы. Следовательно, мы приближаемся к знаменитому Кони-Айленду, где уже полтора века крутится огромное колесо обозрения и веселят детей разнообразные аттракционы.
Это место было знаменито еще в начале прошлого века. Потом сюда из Манхэттена перевели знаменитый Аквариум и расположили примерно посередине между Кони-Айлендом и Брайтон-Бич. Здесь в огромных аквариумах можно лицезреть почти всех обитателей Атлантического океана — от акул и мурен до черепах и моллюсков, — а на специальной водной арене увидеть представление с дрессированными морскими львами.
Уровень криминальности здешних мест меняется год от года. Полвека назад кони-айлендские аттракционы почти прекратили свое существование, так как ищущая развлечений публика была напугана стаями почти поселившейся здесь шпаны. На перестройку в России Брайтон-Бич также отреагировал взлетом уличной преступности — владельцев кафе и магазинов крышевали бритые братки, в ресторанах гуляли по-русски. Сегодня все поутихло.
Но нравы до сих пор экзотичны. Вот одна из свежих и, в общем-то, характерных историй. В прибрежном кафешантане праздновали две большие компании. Так получилось, что отмечали дни рождения двух девочек — одна помладше, другая постарше. Столы, конечно, разные, но то, что происходит у соседей, видно. В какой-то момент девочке постарше понесли подарки, и среди них огромную говорящую куклу. Девочка помладше увидела куклу и начала клянчить ее у матери.
Та говорит: «Ты посмотри на свои подарки, они ничем не хуже». — «Нет, я хочу эту куклу». Начинается обычная детская истерика избалованной любимицы семейства: «Хочу куклу, хочу эту куклу!» — «Хорошо, — говорит мать, — завтра мы пойдем и купим тебе такую же куклу, это будет второй подарок от меня». — «Не хочу завтра, хочу сейчас», — в голос рыдает девочка и, пытаясь шантажировать, сообщает: «А не то я скажу папе, что ты дяде Боре писю целовала».
Когда мне пару недель назад это рассказали, я тут же ответил: перестаньте, это анекдот, я его уже слышал. Да, говорят, анекдот, но только в первой части, а вообще-то, быль, да еще с трагическим концом. В тот раз все закончилось совсем не смешно — грандиозной дракой, в которой участвовали обе компании. В результате один человек был убит, несколько получили тяжелые увечья, отец плаксивой девочки попал в тюрьму, а мать через несколько дней покончила с собой.
Тут место для удара головой
Жизнь, принимая форму анекдота, все равно никогда не умещается в нем и разбрызгивается по сторонам, перехлестывает за края сюжета. Конечно, попытка русских, покинувших некогда родину, воспроизвести советскую мечту образца 1970-х годов как некий вневременный канон в равной степени анекдотична и трагична. Анекдотична — потому что попытка остановить время в рамках резервации невозможна. По той же причине советская мечта и трагична, и смешна. Конечно, сей факт отчетливее понимают более молодые люди. Они учат английский в школе, ищут работу вне Брайтона, делают карьеру по-американски и стремятся как можно быстрее покинуть это русское гетто.
А те, кто приезжает сюда купить традиционную русскую еду в магазине «Привоз», пообедать в «Национале» или в другом месте салатом оливье, селедкой под шубой, украинским борщом, блинчиками и шашлыками, воспринимают Брайтон-Бич с той блаженной поверхностностью, которая позволяет не углубляться в тонкости жизни местных обитателей. Они не видят опереточной драматичности вневременного существования, обслуживающего ностальгию не столько по прошлому, сколько по будущему, которое не осуществилось.
Кстати, стоит только отправиться от Брайтон-Бич в противоположную океану сторону, как приметы советского быта и русская речь начинают растворяться в обыкновенном бруклинском пейзаже, в котором есть место и для пакистанцев, и для итальянцев, и для евреев-хасидов в широкополых шляпах и брюках, заправленных в белые гольфы.
Вон черные ребятишки играют в бейсбол — значит, мы отъехали от Кони-Айленда пару остановок. И это уже совсем другая жизнь. Здесь нет театра «Милленниум», где каждую неделю является новый звездный гость из Москвы или Петербурга — от Филиппа Киркорова до Сергея Юрского, от Аллы Пугачевой до Олега Янковского. Здесь нет русских вывесок и реклам с орфографическими ошибками. Здесь не напишут около стеклянной двери: «Тут место для удара головой». Здесь нет запаха русского черного хлеба и грузинского хачапури. Нет среди спиртных напитков поддельного «Киндзмараули» и крымского «Черного камня».
Но стоит только пересесть на поезд, идущий в обратную сторону, как жизнь начнет постепенно разматываться назад, глаз будет угадывать знакомые детали… Вот, наконец, поезд поворачивает и останавливается. Мы спускаемся вниз и с недоумением оглядываемся по сторонам, пока надземка грохочет и лязгает над головой. Брайтон-Бич. Проходящий поезд имеет здесь свое название: «Минута молчания!» Говорить невозможно.