Выбрать страницу

Еще к аресту Навального

Когда холодно, греются, когда плохо, бодрятся. Среди версий, почему путинский режим пошел на арест Навального вместо куда менее опасных и катастрофических решений, причем с экспрессивным и слишком явным нарушением даже той видимости права и ее процедур, за которые режим так или иначе держался, преобладают апокалиптические и прогнозирующие скорый обвал режима. Мол, это поведение от безвыходности, страха, ощущения близящегося поражения, и в некотором смысле осталось ждать совсем немного. И действительно, в событиях, предшествующих и сопровождавших задержание, в этом странном сновании самолетов, в какой-то пьяной системе решений, видится дрожание, перехлест эмоций, отчетливая избыточность деталей и приемов.

Однако на причину такого поведения Кремля можно посмотреть с другой стороны. Ведь эта эмоциональная экспрессивность, эта вроде как нарочитость при выборе наиболее плохого и сужающего дальнейшие возможности решения, как и обеспечение его с таким нарушением права, которое как бы чересчур даже для путинской судебной системы, может быть именно что специальной. То есть не отрицая кризиса в путинской системе управления, можно предположить, что по тем или иным причинам логика упрощающегося поведения выбирается намеренно. Типа, надоело оправдываться, любить усталые глаза и изображать не-верблюда, а напротив, стать этим верблюдом, и показать, что манеры и экивоки отброшены, и теперь все будет чуть-чуть проще. Ну, как при бабушке, то есть при дедушке.

И это не только предупреждение о начале нового раунда, а определенный прием, у которого свои резоны. То есть пока критики режима уверяют, что путинские решения по Навальному ослабляют режим, рушат остатки репутации, делают его более уязвимым, ибо труднее будет оправдываться, появляется ощущение, что у этого вроде как ухудшения есть и свои плюсы, возможно, даже немалые. То есть – да, ситуация с Навальным практически уже перешла в неправовую область, формально еще как бы правовую по языку аргументаций и оправданий, но в неправовую по логике права, которое отчетливо нарушено.

Но так ли это плохо? Ведь каковы, собственно говоря, варианты развития событий, если думать о возможности трансформации или смены режима? О революции, типа народ-властелин заявит: все, блядь, устал, уябывайте подобру-поздорову, этого, кажется, не ждут никакие оптимисты, кроме Соловья. Русская революция происходит исключительно из-за поражения во внешней войне, когда правительство не в состоянии обеспечить гордость великороссов, как бы главный национальный наркотик после известно чего. А все другие причины, типа жрать нечего, это только сопутствующие поражению в войне.

Но никакого поражения на горизонте нет, и хотя радость от приобретения Крыма немного уже приелась, все равно никакой иной причины для волнений нет.

Русский народ далек от таких абстракций, как утверждение ценности, не знаю, свободы: это что-то вполне умозрительное и обычно рифмующееся в наших палестинах с нищетой и социальными испытаниями. Просто так требовать возвращения свободы и справедливости на либеральный лад как бы странно: она не нужна была в прошлую и позапрошлую эпоху, да и позапозапрошлую тоже — непонятно, почему она может понадобиться в следующую.

Да и что такое свобода, если искать ее проекцию не на небесах, а на земле. Это что-то вполне материальное, куда более похожее на деньги, которые тоже дают определенную степень свободы, в то время как пользу от свободы политической, о которой мечтает росинтеллигенция, надо еще увидеть, если она есть.

И тут все, конечно, не так и блестяще, ввиду санкций, изоляции и прочей пандемии, но и сказать, что швах — тоже нельзя. Да, путинский режим не в состоянии накормить всех своих сторонников одинаково, но старается по мере сил. Конечно, чиновникам и силовикам, расплодившимся необычайно (и понятно почему) перепадают наиболее жирные куски, но и бюджетников Путин не забывает. Конечно, провести канализацию и газ с водой в деревни за Боровичами пока не получается, но платить всем, от кого режим так или иначе зависит, это все-таки делается.

А сколько всего такого народа в России? Не пытаясь уйти в статистику и экономику, можно остановиться на приблизительных цифрах. Чиновников примерно — 2.5 миллиона, но здесь надо учитывать и их семьи (понимая семью как нечто вроде «родственных связей» в их нотариальном ключе); ведь родственными отношениями (по типу, ну как не порадеть родному человечку) пронизаны все, кто также находится в том же социальном лифте или близко от него. То есть в несколько раз больше номинала.

Силовиков в России примерно столько же, сколько представителей крапивного семени – те же 2.6-2.7 миллиона. С семьями в их же социальных лифтах еще раза в два-три больше. А бюджетников – их раз в 10 больше, то есть около 33 миллионов (данные взял почти первые попавшиеся), но так как и силовики – тоже бюджетники, то их надо вычесть, а потом умножить на 1.5-2.0 дабы укомплектовать до полной семьи. Плюс пенсионеры (их статистика считает вместе с инвалидами) что-то около 50 миллионов. Здесь семейный коэффициент не применим, так как у пенсионера никакого лифта, кроме лифта и ступенек вниз нет.

Более того, так как мы считаем путинское большинство, то будет опрометчиво считать, что все бюджетники, чиновники и пенсионеры голосуют за Путина. В любой социальной и культурной группе есть диссиденты, или, если смотреть со стороны лояльности, паршивые овцы. А ветеринары полагают, что одна черная овца приходится на 50 белых. Но люди не вполне овцы, поэтому можно воспользоваться формулой в семье не без урода, и это вполне описывается ситуацией: одного Иуды среди 12 преданных апостолов. То есть из общей суммы надо вычесть по крайней мере десятую часть.

Теперь суммируем, умножаем, вычитаем и получается, что-то вроде 123 миллионов, теперь находим процент от общей численности в 146 миллионов (можно считать только тех, кто имеет право выбирать и избираться, но пропорции будут похожими), и получится подозрительно знакомая цифра – 85-86 процентов.

Вам она ничего не напоминает? Лояльное путинское большинство, ядерный электорат, который готов голосовать за Путина и уже голосовал, все меньше, правда, и меньше, но если очень надо будет, то может поднапрячься и выдать цифру на гора. То есть ту, что была в тучные годы.

Почему эти люди поддерживают путинский режим? Да потому что иного пути нет. Про чиновников и силовиков, как, впрочем, и наиболее прикормленных бюджетников все и так понятно. Если режим рухнет, рухнет не только их благосостояние, все очень вероятно окончится люстрациями и репрессиями, запретами на профессию. И как бы добрые либералы не уверяли, что судить половину народу невозможно, а частная собственность как бы священна, знает кошка, чью рыбку съела. Знают чиновники, за что их можно лишить не только собственности, но и жизни, знают олигархи, что как бы ни пели соловьями Мовчан или Сонин, аппетит приходит во время еды. Пока будут договариваться на одном берегу, будут уверять, что деньги не реквизируют, принеси хотя справку из жилконторы о первом миллионе, но когда дойдет до разбора полетов, кто Путина поддерживал, кто в общак его деньги закачивал, на чем вся эта власть держалась и держится, как тут же выяснится, что они последняя спица в колесе. Отступать некуда, позади Москва и тюрьма.

А какие-нибудь училки из города Саратова тоже кумекают, в каком году их первый раз добровольно-принудительно запрягли войти в закрома районных избиркомов, и как они, дуры дурические, все эти чудеса в решете обеспечивали. Но даже если все не так грубо, вот просто представьте: кто-то в семье делает вполне себе понятную карьеру в путинской вертикали, ну как ему опять жить двоемыслием, как при совке? Неприятно, неудобно. Как бы хочется находиться в мире с самим собой, то есть считать, что не вурдалак, слетевший с катушек, правит в Кремле, а вполне себя нормальный чел, как ты, да я, да мы с тобой.

И если кто-то там – дядя, папа, тетя Клава делает значимую карьеру, то и племяши тоже думают о пути не волонтерами у Навального, а о том, чтобы тоже поступить в Российскую академию государственной службы или в Росгвардию. Да, всегда есть исключения (овцы и иуды), но нет никакой причины менять правила социальной игры из-за какого-то Навального, снимающего какие-то там фильмы. Вы говорите их посмотрело 25 миллионов за первый день? Так зависть в русском человеке – его козырь, и все равно все останется в пределах тех же самых 14 процентов, которые получаются если из 100 вычесть 86. Хотя цифры просмотров впечатляют.

И теперь вернемся к тому, что Кремль решил неожиданно изменить правила и закрыть Навального по жесткачу, с намеренным нарушением права и как бы распределением этой вины по всему лояльному социуму. Намазать масло на бутерброд. Ведь это только со стороны кажется, что преступления типа этого или других – режим ослабляют. То есть ослабляют, конечно, но и сплачивают. Деваться просто уже некуда. И даже мыслей о том, чтобы соскочить с корабля на полном ходу, не будет возникать, потому что ты соскочишь, а тебя примут как путинского подельника и ничем, никакими сведениями никому не нужными не откупишься.

Так что выбор худшего из возможных вариантов развития событий – это пусть не лучший, да, репутация все равно нужна, чтобы не всем и все на пальцах объяснять, но зато у бесправного преследования есть очевидная выгода: ряды сомкнутся плотнее, трещин будет меньше, предателей не надо опасаться. На хуй теперь эти предатели никому не нужны.

Это старое путинское правило: не получается по-хорошему, по-плохому, может, и вернее будет. Все, что кажется плохим со стороны, внутри напротив отливает тем блеском безысходности, от которого у Путина в груди теплеет. Меркель уже дала обещание, что никакие отравления и посадки на бизнес от нефти и газа не влияют, так как дружба с правами человека — дружбой, а табачок врозь. Главное, чтобы не было войны, думает каждый второй из 86 процентов, все остальное с божьей помощью переживем. Не первый день замужем за мафией.

Персональный сайт Михаила Берга   |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |   web-дизайн KaisaGrom 2024