Сон о Вите Кривулине
Я не люблю рассказов о снах. Слишком сложный жанр, какой-то сюжетный верлибр, даже у Ремизова, специалиста по орнаментализации, сны выглядят вычурными и избыточными в их сюрреалистичности. Но сон, который мне приснился (или я его запомнил) пару недель назад, показался мне вполне лапидарным и осмысленным. Мне снилось, что я приехал в Россию, кажется в Москву, встретился с Мишей Шейнкером и позвонил Алику Сидорову, о чем-то поговорили, пошутили, посмеялись и, кажется, договорились встретиться вечером.
И тут Миша говорит, что Витька Кривулин тоже уже приехал, мы можем успеть с ним повидаться, и мы поехали. Куда, как, все в банном тумане, помню, что почему-то Витю мы в обиходе называем Мандельштамом, типа, вот, наш Мандельштам приехал, а я отвечаю, что робею от встречи с Мандельштамом.
А потом я уже в комнате с Витей, он полусидит боком на какой-то тахте, я на стуле вроде как напротив, мы разговариваем, я что-то спрашиваю Витю о его жизни. Мне почему-то кажется, что он живет в Риме, но по его рассказам об утренних прогулках складывается ощущение, что он живет в какой-то северной стране, в пригороде столицы, то ли Копенгаген, то ли еще какой-то город. Но в памяти нет никаких деталей обстановки, почему-то ощущение белого фона вместо мебели и каких-то вещей, ровным счетом никаких предметов, какая-то белая медицинская стерильность. И обыденность разговора, как будто только вчера расстались и надо ещё с усилием вспомнить, что не успел сказать раньше, чтобы не повторяться. И никакого удивления, что Витька жив, хотя этот «Витька» какой-то условный, еще более худой, лишь отдаленно похожий на себя в этом белом мареве.
И вот на этом разговоре, в антураже белого тумана я просыпаюсь и лежу, пытаясь понять, как это получилось, что я забыл, что Кривулин умер более двадцати лет назад, а спустя шесть лет умер и Алик Сидоров, что тоже нимало меня не удивило и не вызвало никаких вопросов. И только спустя какое-то время, уже днём, обдумывая этот дурацкий сон, я понял, что, скорее всего, я побывал в ситуации, в которой я тоже умер, поэтому и встречался со своими умершими друзьями, и знали они обо всем не меньше, чем я, поэтому не о чем было разговаривать. А Миша Шейнкер, который, слава богу, жив, был как бы вожатым или медиатором в моем сновидении, я ведь его ни разу не видел, он просто был каким-то переходом, мостом, перекрёстком между моими друзьями и Москвой, до которой теперь уже не доехать.
Если кому-то покажется, что я просто испугался смерти, то это не так, смерти и старости я в общем и целом не боюсь, жить второй раз, чтобы исправить ошибки, не хочу. Но что нашему сознанию до наших резонов, если оно может пользоваться машиной времени как мы электробритвой, и помещать нас туда, где мы никогда не были, а будем ли — кто знает. Но за возможность повидаться с Витей или его тенью и поговорить ни о чем по телефону с Аликом — спасибо. Мне даже писать имена моих друзей приятно, не то, что подсматривать в замочную скважину собственного воображения.