Сергей Васильев. Урод Муму, поэтХ** или маленькая Вика. Итоги

Оригинал текста

Как некогда выразился поэт П., наша национальная святыня: «Уж небо осенью дышало». Вследствие чего мы вот-вот, да и узнаем от компетентного жюри имена тех соискателей букеровского счастья, что войдут в так называемый шорт-лист, окруженные всеобщей заботой, вниманием, «теплом добра» и небольшим количеством зеленой валюты.
Вот отчего мы с радостью продолжаем знакомить читателей с новыми отдельными выдающимися произведениями, выдвинутыми на эту любопытную премию, окруженную мелкими мифами и локальными скандалами.
Прозаик Михаил Берг уже более двадцати лет «широко известен в узких кругах», сначала как автор самиздата, кочегар котельной и один из основателей разрешенного властями неформального объединения ленинградских литераторов «Клуб-81». Затем, когда большевики перелетели из света в тень, — как издатель журнала «Вестник новой литературы», обозреватель радио «Свобода», превосходный эссеист и сочинитель высокоинтеллектуальных романов.
В «Несчастной дуэли» объектом его художественного исследования стал тот самый поэт П., которого он «с лукавой прямолинейностью» обозначает как Х**, эпатажно добавляя, что «история жизни поэта оказывается историей фаллоса в русской литературе».
К счастью, не так страшен постмодернизм, как его малюют. На наш взгляд роман этот вовсе не о превращениях «инь» в «янь», а скорее об общественных нравах и частных темпераментах российских граждан вне зависимости от того, что одному из них бог дал умение возводить из строк и слов гениальные конструкции, а другой — просто дворянская свинья и похотливый павиан. Так что вопрос о кощунстве пусть обсуждают те, кому это интересно, а лично мы были очарованы крепостью и энергией текста, а также строго выверенной по литературным источникам неуемной фантазией эрудированного автора. Ведь у него поэт Х** вовсе не погиб на дуэли, а совсем наоборот — бретерствуя и ухлестывая за чужими женами, случайно укокошил до смерти барона Д., после чего дожил до глубокой старости, презираемый обществом, которое сочло его путь в литературе тупиковым, а некогда модные произведения начисто забыло. Образ поэта и его современников расплывается в пространстве и времени, но стилизовано все это безукоризненно и качественно, с массой псевдо- и просто исторических подробностей, создающих полную иллюзию достоверности рассказа, вложенного автором в уста некоего Павла Петровича Майкова-Тян-Шанского — путешественника, свидетеля и очевидца.
И все же это явно не «литература о литературе», сконструированная по известным канонам. Роман-рассказ парадоксальным образом провоцирует на мысли, не имеющие ровным счетом никакого отношения к его фабуле и кругу тем. Например, о том, что так называемая Октябрьская революция скорей всего была неизбежна, если всего за полвека до нее Духовный верх и Телесный низ существовали в совершенно разных измерениях, а лучшие люди «высшего света» были подвержены латентной дебильности, отчего веселые российские люмпены и раздули «мировой пожар».
Судя по авторскому предисловию к роману, Михаил Берг так не думает.
Однако его увлекательное, авантюрное повествование теперь живет самостоятельной жизнью, поэтому простому читателю (нам) все дозволено, особенно подобные политизированные мещанские мысли вместо предлагаемой «игры в бисер». Такие случаи в литературе уже бывали, такие книги в литературе остаются навсегда, независимо от того, отмечены они сиюминутным поощрением или нет. Михаил Берг намеревался «создать такую оптическую систему из линз, световых фильтров, контрастных стекол, дабы она — после наведения на фокус — позволила бы увидеть то, что иначе разглядеть просто невозможно». И, кажется, это ему удалось.