Желтое солнце

Но я, так как красный день календаря на носу, вспоминал Блока, греющегося у костра примерно в эти дни, и разница, конечно, сокрушительна, хотя и иллюзорна. Мне кажется, у меня не было и нет никакой ностальгии, просто первые десять лет было, не знаю, тяжело — не тяжело, а потом привык. Ведь я уехал совсем не из-за Путина и не из-за того, что страна катится в какую-то пропасть. Я уехал из-за друзей, которые, несмотря на годы андеграунда и безвременья, вдруг с доброй стеснительной полуулыбкой повернулись куда-то не туда и ощутили в себе косточку русской гордости, и я понял, что мне трудно дышать с ними одним воздухом. Но и сейчас, когда между нами океан и 17 лет отдыха по ранению, ничего не изменилось, хотя и не могу сказать, что часто вспоминаю.

Но, как не смешно, мне приятно, когда температура здесь и в том же Питере примерно одинакова, а она по большей части одинакова, ведь эти 25 по Цельсию в тени, это пару часов, а мои homeless, которых я фотографирую обычно до полудня, еще не отошли от ночной прохлады и смотрят на меня с готовым сорваться с языка острым вопросом: where are you from? А мне и врать не хочется и отвечать неохота, но я работаю над собой: свой крест надо нести пусть не гордо, гордиться тут нечем, но и без излишнего самобичевания.

А тут на углу с магазином Macy’s ко мне подошел иранец, аккуратно подстриженный, вполне мимикрировавший под местную масть, и стал расспрашивать про камеру, где купить, какой объектив взять? Как будто это дефицит, и надо знать прикормленные места. А я чувствовал ровно то, что мои бездомные, типа, что ты за зверь, пока он сам не стал просачиваться сквозь строчки технических подробностей фотодела, и на полях появился сначала его одиннадцатилетний сын, поднявший то ли фотик-аппаратик, то ли телефон на кого не следовало, и они завопили, что сейчас застрелят, а потом его младшая двоюродная сестра, у которой тоже что-то было не в порядке, вроде платка, и все встало на место.

И когда я отошел, сказав, что меня в парке ждет жена, которая действительно ждала и уже недоумевала, почему я так долго, круглолицый толстяк в зеленой куртке и с желтым солнцем вокруг головы (он у меня сегодня под номером два), потянул меня за рукав со словами: вы по-русски с ним говорили, нет, но мне показалось, а я был в Москве, а вы оттуда? Оттуда, от самого туда, сказал я, где окна жолты, и почувствовал, что сегодня будет жарко от неточных рифм. И навел объектив на туристов, которых вели в тревожный рай экскурсоводы.