Зимние заметки о зимних впечатлениях
Сижу тут в лобби нашего бассейна YMCA, так как на дворе зима, снегА, и дедушка мороз заебал своими узорами, а в кресло напротив плюхается старлетка с распушенными волосами, с надменной линией губ и в спортивных трусах, показывающих ляжки, которые Набоков бы покритиковал, нарисовав им мрачное и толстое будущее, но я не буду.
Я о морозе, переносимом американцами несравнимо легче, чем переносим мы — посланцы-засранцы северной родины: не кутаются, не носят шапок, а за бортом минус двадцать. Не кутают и детей, шарф только для понта, в коляске младенцы и те без шапок, вот и моя старлетка, взмахнув полуголыми ногами в шлепках, встаёт и прется в таком виде на мороз. Да, она до машины, какой-нибудь старенькой тойоты с помятым левым крылом, подаренной предками на последний ДР; но все равно: по снегу в шлепках, в футболке с аппликацией и в трусах.
Кстати, американский средний класс мёрзнет дома: обогрев стоит дорого, все экономят, дома ходят в свитерах, ночью вообще колотун, но тратить деньги на тёплый воздух — ни за что. Потому и потолки у них низкие, чтобы протопить было легче, и в раковинах такая специальная затычка для экономии воды: чтобы закрыть пробку и мыть руки в грязной воде. Протестантская экономика.
Я тоже за последние дни заметил, что переношу мороз все легче, после того, как ночь пару раз угостила подарками под минус тридцать, поэтому если днем минус 10 — так это почти что жара, тем более в мою машину ни в дубленке, ни в толстой куртке не влезть, и приходиться изображать из себя моржа, что с каждым днём легче. В организме есть память к сопротивлению, она просто на два штыка лопаты глубже, ее надо достать и высвободить.
А какие морозы были на Малой Охте в середине 60-х, когда после минус 30, по радио объявляли, что в школу можно не ходить, и мы тут же бежали кататься с горки в парке за Республиканской улицей. До сих пор помню это счастье с инеем на ручке двери.
А морозы году так в 2001, у меня шёл ремонт квартиры на Бабушкина, а к Новому году остановилось все: приказало долго жить отопление, электричество (все включали обогреватели, и свет сразу гас). Слава богу (бога нет), работала канализация, работала она в тот год не у всех, да и в ванной у нас была колонка, и почти постоянные кирпичи и утюги на газовой конфорке в кухне.
Тогда, помучившись в волю, я поехал и купил буржуйку на керосине. Продавец в магазине уверял, что керосином пахнуть не будет, выхлопной трубы не надобно, поставь посередине комнаты — через пятнадцать минут откроете все форточки, дабы не упреть. Хуй тебе. Керосином пахло не только в парадной, но и на улице: я встретил под окнами соседа, который сказал: чувствуешь как керосином несёт, какой-то мудак, видать, буржуйку запалил. Я промолчал, но на следующий же день отволок буржуйку обратно: вони было на порядок больше, чем тепла, а у меня ризеншнауцер Нильс, которому керосин — что твои носки после военных сборов на острове Муху.
У меня теперь дом старый, 19 века, в нем отопление не электрическое, а котел и насос, все включено в рент, но это совершенно не означает, что мы ходим в майках. Отопление поставлено на максимум, но на окнах — первая рама деревянная 1895 года, вторая то, что в России называется стеклопакет, но какой-то кривой, древний, дует из всех щелей, поэтому в холода, как сейчас, на окнах размеров 1.5 метра на 3 — подушки, одеяла, свитера, кальсоны, я от злости притаранил ящик из комода и вывалил на подоконник.
Но погода в Новой Англии — карикатура на петербургскую: вчера ночью под 30, а в прогнозе на три дня вперёд вижу — плюс 14. Это нормально, такой перепад? Для сосудов, и вообще.
А снега все равно столько навалило, что ему до апреля лежать, потому что здесь с уборкой снега проблемы: дороги чистят, сдвигая снег на обочину такой стеной, растущей на глазах, словно на картине Сурикова про игру в снежки. Сама дорога — чистая, автомобильная страна, но становится узкой: если припаркована машина, то порой и не объехать. Зима, брат-медведь, зима, крестьянин, деревня.