•     Новости
•     Проза
•     Статьи
•     Видео
•     Галерея
•     Кафедра
•     Био
•     Критика и интервью
•     Друзья и годы
•     Архив

автобио    карта сайта    контакты

Главная » Письма об Америки

Дело

Оригинал текста

Конечно, американская медицина специфична как вся американская культура. Ни на русскую, ни на европейскую она непохожа. В ней есть плюсы и минусы, есть те полюса разнообразия, которые составляют весьма противоречивую картину социальной ответственности общества перед анонимным пациентом, от которого в данном случае требуется или иметь деньги, или быть официально бедным, старым и больным, или работать там, где медицинская страховка входит в число бенефитов.
В противном случае, до высокотехнологичной американской медицины ему будет так же далеко, как российскому пенсионеру, живущему в Твери или Торжке.

Чего боится доктор
Почти половина американцев не имеет медицинских страховок и, значит, лечиться не в состоянии, так как лечиться в Америке без страховки — удовольствие не просто дорогое, а очень дорогое. Но покупать ежемесячно за несколько сотен баксов страховку могут позволить себе далеко не все. О нескольких десятках миллионов нелегальных эмигрантов и говорить нечего. Но в таком же положении находится даже обыкновенный люд, работающий за еду и квартиру. Не для них все достижения американской науки и техники, используемые при облегчении мук страждущих и алчущих здоровья.
Да, американская медицина, особенно в ее стационарном варианте, действительно технологична и прекрасно оснащена. Самые новейшие достижения и изобретения, самые последние приборы и аппаратура внедряются немедленно и создают устойчивый фундамент как медицине, являющейся сферой услуг, так и медицине, являющейся областью науки.
Но в этой сфере услуг есть свои более чем своеобразные тонкости, свои отчетливые полюса. Менее всего меня впечатлила хваленая офисная американская медицина. То есть объединение врачей, каждый из которых принимает своих пациентов и лечит свою, узкоспециальную, область болезней в офисе с некоторым числом отдельных кабинетов.
Конечно, здесь присутствуют разные врачи и разные специалисты. Но между ними есть общее, и это общее коренится, как всегда, в системе оплаты. Эта система заставляет врача принимать как можно больше больных, тратя на каждого как можно меньше времени. Таков патентованный способ заработать больше денег, и мало кто из врачей, особенно популярных, способен противиться подобному искушению.
В результате большинство офисных врачей лечат не столько болезни, сколько симптомы. При этом не стесняются стрелять из пушек по воробьям, то есть прописывать антибиотики и гормональные препараты направо и налево, нимало не беспокоясь о последствиях подобного лечения. Главное, чтобы стало лучше, чтобы больной не жаловался, чтобы испытал облегчение, чтобы мог вернуться к работе. А если завтра у него не фоне этого лечения заболит что-нибудь другое, уже никого не волнует.
Единственное, чего боится американский врач, зарабатывающий не просто много, а очень много, — это суда и лишения его лицензии на врачебную практику. Поэтому большую часть приема он, не отрывая головы от бумаг, пишет в больничную карту то, что потом, в случае суда, позволит ему прикрыть задницу от упреков в ошибке. То есть создает свою версию болезни, далеко, увы, не всегда точную. В результате простые, дешевые, но длительные процедуры не применяются. Не делаются почему-то уколы или делаются только в исключительных случаях. Зато дорогостоящие исследования, очень часто лишние, выписываются с легким сердцем.

Навязчивый сервис
Если частные офисы (по-нашему — небольшие поликлиники), особенно обслуживающие обладателей страховки для бедных, которая называется «Медикейт», очень часто имеют врачей слишком жадных и не слишком профессиональных, чтобы быть хорошими специалистами, то все, связанное с emergency (чрезвычайными случаями, опасными для жизни больного), выше всяких похвал.
Хотя и здесь социоанализ позволяет вывести формулу, вполне достоверную: первая задача медицины — сохранить субъекта социально-экономических отношений для того, чтобы он, этот субъект, мог воспроизводить, покупать и продавать новые ценности. Но даже это соображение не умаляет достоинств почти всего, что связано с предотвращением реальной угрозы жизни человека.
За год, проведенный в Америке, мне несколько раз пришлось зайти в американскую медицину с черного хода. Я дважды был в больнице, один раз с плановой операцией, один раз — по 911.
Плановую операцию, которую в России за 200 баксов мне сделали бы в течение трех дней, я ждал здесь полгода. Мне пришлось пройти огромное количество исследований в амбулаторных и больничных условиях, меня провели, протащили через сито самых разнообразных и дорогостоящих (причем во многом бесполезных) тестов, а через полгода с очень большой долей вероятности выяснилось, что операция была ошибочной и потребовалось простое УЗИ, дабы в этом убедиться. Все эти полгода мой доктор (а здесь хирурги, как и таксисты, очень часто индусы и пакистанцы) уверял меня, что все нормально; потом мне советовали подать в суд, но к этому времени на такие глупости у меня уже не оставалось никакого желания.
Почти то же самое произошло и с моей женой. Чтобы выписать какие-то таблетки, ее заставили сделать специальное исследование. Нашли небольшую опухоль и потребовали, чтобы она ее удалила. Когда операцию уже сделали, выяснилось, что опухоли не было, что разрезали впустую, — ошибка диагностики.

Безумная ночь
Понятно, что врачебные ошибки — дело для медицины естественное, но я сталкивался с постоянными ошибками, неточностью, халатностью и, кабы не попал по 911 в скорую помощь, был бы уверен, что хваленая американская медицина — очередной миф.
Одна безумная ночь 13 февраля, когда сразу двумя машинами скорой помощи я был этапирован в госпиталь, стала причиной существенной корректировки моих представлений. Восемь часов подряд я наблюдал за непрерывной работой огромного числа людей — от десятка врачей до уборщика, который, как заведенный, ходил по своему маршруту с уборочным агрегатом и, ни минуту не останавливаясь, мыл, протирал, подметал, выбрасывал мусор. Все было, как в сериале «Скорая помощь», — только без задушевных разговоров врачей между собой и без кинематографической драматизации.
Я вообще не видел, чтобы врачи отвлекались на что-то, не связанное с работой. А ведь они были все время на виду, ибо больничный офис — это огромная стойка посередине, где сидят офисные работники, и отдельные палаты, созданные занавесками, растянутыми на карнизах, по периметру огромного помещения. Конечно, в основе работы лежал конвейер, раз за разом обрабатывающий больного и совершающий операции, необходимые, чтобы вовремя оказать помощь не одному пациенту, а сразу тем сорока или пятидесяти, которых я видел.
Вот больного ввозят на каталке, его сразу регистрируют, вносят данные о нем и его страховке (как без этого!) в компьютер. На следующем этапе, если пациент не выглядит умирающим, ему делают самые первые тесты. Затем его смотрит врач и назначает тесты более подробные. Потом проводятся сами тесты, врач их анализирует и принимает решение, что делать с больным дальше.
Я рассказываю так долго, чтобы можно было себе представить, как все это выглядело в реальности. Врач никуда не удалялся, он смотрел больного, потом шел к мониторам, на которых просматривал результаты тестов, тем временем сестры уже кололи или делали капельницы, больных волокли на рентген или что-то делали на месте. И все это в окружении толп родственников, потому что, по американским правилам, больного, поступившего по «скорой», нельзя разлучать с родными. Их количество с течением времени только увеличивалось, потому что ночью приезжали те, кто не успел приехать раньше; и больных, которые бы были в одиночестве, я просто не видел. Жена, брат, дочь, три племянника, тетка, двоюродная бабушка, вчера приехавшая из Аризоны. Американцы очень родственные, и тут принято делить боль всем вместе.
Родственники больных в течение ночи стояли во всех проходах, мешая провозить каталки и реально мешая работать, а вокруг кто-то экстренно рожал, кого-то готовили к операции после автокатастрофы, кто-то мучился от аппендицита или почечной колики. И ни одного крика, ни одного недовольного взгляда или слова, ни одного раздраженного замечания. Полная терпимость, полная свобода, которая именно здесь стоит больше всего другого — быть с заболевшим близким человеком непрерывно, от его первого часа до последнего, если, увы, он настанет. И если это не уважение к человеческому достоинству, то я не знаю, что считать таковым.
Если искать, чем Америке гордиться, то больницы и отделения скорой помощи приходят на ум в первую очередь. И это куда более отчетливое воплощение американской мечты о свободе и достоинстве, чем что-либо другое.