•     Новости
•     Проза
•     Статьи
•     Видео
•     Галерея
•     Кафедра
•     Био
•     Критика и интервью
•     Друзья и годы
•     Архив

В девятом эпизоде все, казалось бы, как обычно: «Зачем вы, мальчики, красивых любите» — о подступах к формуле женской красоты, «О дураках и подлецах» — почему мы не в состоянии корректно определить уровень своего интеллекта и нравственности, «На Курилах пить» — о том, какие риски таит для Японии приобретение двух Курильских островов вместе с аборигенами, а также об одном выступлении Сталина 19 марта 1946.

Все привычно, за исключением двух финальных фрагментов, выполненных  не в обычной для меня саркастической и критической стилистике, а иначе. Вполне даже позитивные как бы. Даже оправдывающие, как в случае с первой реакцией на обвинения Буковского английскими следователями. А последний фрагмент – так вообще чуть ли ни апологетический, где я говорю о некоторых молодых интеллектуалах, занимавшихся у меня в Школе культурной журналистики. Как папа с цыплятами.

Я записал все это по инерции, как было в сборнике, но когда стал слушать при верстке, засомневался, а надо ли это вообще? Не то, что надо ли кого-то хвалить и защищать в принципе, а то надо ли озвучивать в этом контексте настолько выбивающиеся из строки тексты? Не дискредитирует ли похвала? Сами по себе тексты вроде как с той же интонацией, такой же как все, что пишется, но по сравнению с акцентированной энергией осмеяния и выворачивания на изнанку того, что болит у других как незаживающий порез, эти тексты с, так сказать, положительной коннотацией, выглядят как что-то не вполне естественное, что ли. Хотя я помню, что при первой публикации эссе о Буковском на меня набросились две страстные правоверные эмигрантки с упреком: типа, как вы вообще могли представить себе, что это не чистопородная разводка КГБ, уж не признаете ли вы право на движение мысли в эту позорную сторону?

Я же отмечу другое. Когда что-либо надо не дезавуировать, а напротив, восстановить в правах вмятину по середине борта, начинаешь почти поневоле использовать инструменты, совершенно непредставимые в штатной ситуации, когда ирония тотальна и останавливаешь поток напалма, только что бы перезарядить ружье или поразмышлять в качестве отдыха от каскада шуток, не стоит ли сменить руку? А то мозоли натер.

Когда я первый раз писал о Кривулине, то заметил, что в его стихотворных сборниках обязательно присутствует стихотворение на религиозную тематику, типа, как пароль или присяга. И оно обычно с более простой стилистикой, без той морозной, ветвистой вязи узоров, как будто автор натягивает вожжи и шепчет себе: осторожней, осторожней, на поворотах.

Так вот у меня, как выяснилось, то же самое: как только появляется в фокусе дополнительное измерение – типа, защитить кого-то или выдавить что-то вроде не слишком засахаренной похвалы, как все словно рушится: голос становится осторожный, глухой и постный, а язва насмешки просто гаснет на устах, как смех на православных поминках.

Значит, ничто человеческое, как и можно было ожидать. Просто какая-то тень второго тома «Мертвых душ», если ни «Выбранных мест из переписки с друзьями». Одно удовольствие – хотя бы себя, но дискредитировал, ни дня без жертвы, не гонялся бы ты поп за позитивностью.