Между эмиграцией и уходом в кочегары

В связи с митингом мое внимание обратила тема ответственности и подготовки к мрачному будущему, ожидающему Россию, поднятая Борисом Акуниным и Олегом Кашиным и обращенная в одном случае вовне, в другом – к своим. Акунин упрекнул интеллигенцию, которая при власти, которая в шоколаде, которая надеется отсидеться, отмолчаться, а иногда с тихой радостью (за признание профессиональных заслуг) получает цацки из рук власти – кровь на вас и делах ваших. Вы отвечаете вместе с Путиным за все, что происходит: и с вас еще спросят – не так, как спросили с шестидесятников в начале перестройки за сотрудничество с совком, а по существу.

Относительно Кашина, я имею в виду не его нестройное пение песни «Все по плану» вместо речи, а объяснение поступка в фб – было стыдно и неловко из-за обилия высоких слов (типа: здесь собрался цвет нации). И интервью Тоне Самсоновой на «Дожде», где и прозвучало предположение, что у участников Болотной очень скоро окажется только два выхода: уезжать или уходить в кочегары. В очередной раз отмечу: уезжать – совсем плохой вариант. От острого ощущения России практически не помогает, зато жизнь будет поломана. Относительно того, чтобы становиться кочегаром или сторожем – предположу: и здесь не выйдет.

Кашин сравнивает сегодняшнюю ситуацию с 1983 годом: мол, сегодня работать в банках и респектабельных фирмах, связанных с государством одной кровяной системой – то же самое, что в 1983 году делать карьеру в комсомоле и КГБ. Мол, позорно. В начале 1980-х, кстати, сразу после Олимпиады и после того, как КГБ и обком КПСС уволили меня из музеев, в которых я работал, и даже из библиотеки, в которой я подрабатывал, мне пришлось забывать о высшем образовании и пойти в пресловутые кочегары. Где я с молодой радостью и ощущением почти полной свободы прослужил до самой перестройки, пиша (воспользуюсь здесь такой глагольной формой) то, что хотел я, а не советский дядя.

Но понимает ли Кашин, что нормальным это представлялось только в среде неофициальной культуры, состоявшей из нескольких десятков человек? Не десятков или сотен тысяч, как сейчас, а десятков, ну сотен вместе с читателями, а все остальные спокойно делали карьеры в комсомоле, КГБ, в обычных советских НИИ, музеях, толстых журналах и пр.? Да, и потом выбор «не поддержки советской власти», это был выбор нищеты на фоне окружающей советской бедности. Сегодня же, при дурацком капитализме, поселившемся в России, этот выбор будет лишен ореола, будет еще более мучителен и не вознагражден моральным ощущением превосходства. Потому что Россия во время будущей и очередной перестройки опять не обратит никакого внимание на тех, кто сделал радикальный, душеспасительный выбор и ушел на социальную обочину, не желая поддерживать режим ни тушкой, ни чучелом. В российской культуре куда более ценится осторожный конформизм и столь же осторожная, непоследовательная фронда, как у Евтушенко или его друзей-шестидесятников. Им и сегодня принадлежит знатный кусок постсоветской культуры.

Кстати, у самого Кашина, к которому отношусь с симпатией и уважением за храбрость и порядочную зоркость, политическая позиция почти столь же двусмысленна, как у бывших шестидесятников. Я имею в виду публично разыгрываемое православие и патриотизм. То есть православие, как интимное чувство, меня просто не касается. А вот публично декларируемое, оно, конечно, укрепляет инструменты манипуляции неразумным обществом, индуцирует обществу комплекс ложных ценностей вроде духовной и культурной исключительности, что является и самообманом, и обманом со стороны власти, которая эту якобы духовность и великодержавие обменивает на послушание и поддержку.

Верь себе в тряпочку – твое личное дело. Но не артикулируй это – как социальное достоинство, ибо вера – не социальное, не культурное, не психологическое преимущество, а подробность твоей интимной биографии.

Что касается патриотизма, то здесь все еще хуже. Патриотизм – приводной ремень любого репрессивного государства. Он призывает гордиться теми, кто погиб вроде бы за родину, а на самом деле защищая интересы тех, кто родину приватизировал в этот конкретный момент. Это обман юношества и неразумных граждан – отдавайте нам свою жизнь, умирайте за наши интересы, а мы сделаем вид, что вы умирали за родину.

Хочет ли этого Олег Кашин сознательно или он просто не знает, как иначе разговаривать с обескураженным, потерпевшим национальное поражение обществом, как не льстя ему, не зализывая ему раны? Не знаю. Но ставки на патриотизм и православие – ложные.

Что же касается социального выбора сегодняшнего российского интеллектуала, который ввиду постепенного перехода от авторитаризма к тоталитаризму может в самое скорое время потерять профессию – совета не дам. Потому что легких и очевидных путей нет. При любом выборе главным будут потери. Что терять – решает каждый сам.