Аки Адам среди овец
Есть занимательный аспект нашего сознания. Позиционирование. Мы находим полюса везде. То есть стоит что-то поделить, условно, на белое и черное, как уже в следующее мгновение в монолите черного и белого появляются белые и черные трещинки будущей поляризации, и начинается деление на более и менее черное и белое. По отношению к предыдущему. Или, скажем, разделим музыку на рок и попсу, как тут же в той же попсе начнется деление на рок и попсу. Или то, что более похоже на рок и легче считать попсой. Или то, что претендует на то, чтобы считаться настоящим роком внутри совсем очевидной для нас попсы.
Или разделим культуру (искусство) на массовую и высокую (актуальную), как тут же окажется, что среди тех, кто для нас массовая – есть претенденты на высокое и народное. Со своими аргументами и способами доказательств. Или рассчитаем строй на западников и славянофилов. Или попросту на хорошее и плохое. По вкусу. По нашей вере в свои способности и проницательность. И кто-то из заднего ряда, такой славянофил, что капусту в бороде можно квасить, завопит о своей чудной верности четвертому сословью.
Причем здесь два процесса, два варианта позиционирования, две тенденции. Одна фиксирует непрерывность уточнения, деления, уменьшения важных и принципиальных черт, когда можно и нужно уточнять без конца. И противоположное движение: противостояние уточнению, превращение его во все более бессмысленное. И в выветривающиеся на глазах полюса.
Но, так или иначе, мы все (пусть и в разной степени, и с разным инструментарием) заняты этим процессом иллюзорного уточнения. Потому что оно синонимично нашему желанию дать оценку, привести мир в соответствие с нашим пониманием его иерархии, по поводу которой мы вчуже понимаем, скорее всего, что она условна. Но желание возвысить себя, поставить над критериями (а сама процедура оценки и есть механизм возвышения) – становится причиной перманентной (как революция у Троцкого) и уточняющей себя поляризации.
В качестве примера приведу почти инстинктивную для меня поляризацию среди тех изображений социальных аутсайдеров, которых я фотографирую уже много лет. Понятно, среди них есть белые и черные, молодящиеся и старые, тонкие и толстые, мужики и бабы, и глаз фиксирует это деление на классы социального Линнея, но не успокаивается на нем. Почти невольно (может, это мой бзик?) сознание начинает фиксировать и, казалось бы, факультативные и более чем субъективные признаки. Например, делит бомжей чисто физиономически на более и менее добрых, что ли. Ищет среди черт лица, выражения глаз приметы, доказывающие, что этот аутсайдер, несмотря на все перипетии его судьбы, не озлобился, сохранил то, что называется человечностью. То есть виляет хвостом. Или, напротив, стоит на низком старте и не мстит окружающим за свое поражение только потому, что не имеет сил. Или не уверен в своей безнаказанности. Хвост между ног. Или трепещет от сдержанной злости.