Бездомные, январь

Но homeless в центре Бостона раздеваться не спешат: у некоторых есть временное пристанище в виде ночлежек, у других с собой чемодан или сумки с вещами, разложенные на траве или скамейках, но такого как в Калифорнии, когда бездомный тянет за собой товарный поезд из череды магазинных тележек, здесь я не видел. Да и палаток, как в теплых штатах, здесь нет.

Я замечаю смену волн и другое выражение лиц: с течением лет на улице все меньше экзотических типов, которые, очевидно, не выживают, их реактивность, стремительность противостоит принципу выживания, а их место занимают все более как бы «нормальные», буквально только что оказавшиеся на улице, не успевшей обогатить их кракелюрами страданий.

Но мы ведь страдаем все равно, успевает ли это отразиться на физиономии или походке или нет; лицо, конечно, зеркало души и тела, но с прихотливой инерцией, иногда запаздывающей, а порой опережающей, как бы подсказывающей следующий ход судьбы, вроде как неизвестной нам, но вполне уже определенной на небесах.

Я всегда смотрел на лица бездомных как на себя: мало того, что они самое русское, что есть в Америке, так как асоциальны и не могут, не умеют приспосабливаться там, где адаптация есть форма выживания. Они еще живут напоказ, будто за стеклянной витриной, экспонирующей страдания, подчас усиленные экспрессией, нередко спрятанные за обыкновенностью и будничностью. И преподают урок жизни здесь и сейчас, не откладывая ничего назавтра, которое наступит еще — бог весть, и значит стоит жить, выжимая капли радости из сухофруктов жизненных свершений без предчувствия их умножения. Самая разумная ставка в жизни, если в жизни есть место игре.